Три родины. Сергей Салтыков

Включая вынужденных переселенцев и беженцев на всех доступных для связи и общения территориях (Крым, Донбасс, Украина, Россия, Европа, Израиль, Канада и т.д.). Хотелось быть объективным, беспристрастным и терпимым в своих выводах и оценках происходящего. То же, примерно, пыталась делать и моя дорогая половина. Но в отличие от моих, ее возможности ограничивались узким кругом украинских родственников, подруг и соответствующего по диапазону интернет – общения. Разница в восприятии и оценках трагических и пугающих событий стремительно росла, взаимопонимание пропорционально таяло, как прошлогодний снег. Меня, хоть немного, поддерживала надежда на то, что весь этот кошмар может повлиять на ее решение сохранить семью и переехать в Россию. Для нее, как оказалось, такого просвета в конце тоннеля, не было изначально. С апреля Украина закрыла въезд на свою территорию гражданам России мужского пола, в возрасте от 18 до 60 лет, лишив меня возможности решать множество старых и новых лично-семейных вопросов самостоятельно, посредством поездок в Приднепровье. Приходилось действовать дистанционно, личное общение ограничилось виртуальной плоскостью. Пытаясь выполнять нашу с женой договоренность, я как мог, старался не выходить в нем за пределы лично-семейных отношений. Но это оказалось невозможным. Любой разговор, начавшийся с безобидной бытовой или семейной темы, неизбежно соскальзывал на оценку текущих событий, выяснение и доказывание правоты одной из сторон. Все чаще я ловил себя на мысли, что мы с ней стали воспринимать и понимать происходящее диаметрально противоположно. Никакие доводы и аргументы, самые объективные, легко доказуемые и проверяемые, не могли убедить ее в моей правоте. Все чаще кто-то из нас, поддавшись эмоциям и отчаянью, прерывал сеанс едва начавшейся виртуальной связи и потом долго не хотел звонить первым. Она не верила, что меня не пускают на Украину. Считая, что я просто избегаю встреч с ней и дочерями, измором принуждая к измене любимой родине и переезду на территорию ненавистной страны – агрессора. В конце мая закончился срок действия моей банковской пенсионной карты, оставленной жене для текущей финансовой поддержки. Оформить новую я не мог. Оценив все плюсы и минусы, решил перевести пенсию в Россию. Начав в июне процедуру дистанционного решения этого вопроса, я разбудил и сдвинул с места лавину неожиданных и серьезных проблем, многие из которых остаются неурегулированными до сих пор. В сентябре, отказав в пересылке моего личного дела в Россию, пенсионный фонд Украины полностью прекратил мне начисление и выплату пенсии. Я попросил жену выполнить для меня несколько несложных поручений в этой связи, написав ей в «Одноклассниках» подробные инструкции. С явной неохотой приступив к их выполнению, она прислала мне пару промежуточных ответов. Меня насторожило ее едва заметное смещение акцентов в сторону необходимости изменения долевых имущественных прав на нашу общую квартиру. Но я не придал этому значения, расценив его, как женское недопонимание