Другие времена. Михаил Кураев

груди сердце бьется в унисон с вашим?» – говорили его интонация, взгляд и сдержанные, осторожные и предупредительные движения евнуха…

      Глаза его, полные ума, по-юношески горели, правда, они были посажены так глубоко, да плюс еще привычка слегка щуриться, что разглядеть этот юношеский огонь было несколько затруднительно.

      – Володя. Человек незаменимый во всех жизненных случаях. Надеюсь, сможете в этом убедиться. – Касаев погладил молодого человека по плечу, словно извинялся перед ним за то, что вынужден называть своего коллегу не привычным именем Вовчик, а ради нового знакомства и поддержания марки самым ординарным образом.

      Лицо Вовчика, всегда чуть полуоткрытый по-рыбьи круглый рот, припухшие по-детски губы, глаза почти как бы навыкате – все складывалось в печать маловыразительную, простецкую, и потому дорогая одежда, льющиеся к щиколоткам черные брюки, пиджак по моде времени на размер, а может быть, и на два больше, даже рубашка, не скрывавшая воротником острый кадык и ямку под ним, – все казалось чужим, не от этой фигуры и не от этого лица, которому в ресторанной обстановке больше пошла бы косоворотка и полотенце через руку. Тут бы и полуоткрытый рот с припухлыми губами, и взгляд человека, привычно ожидающего приказания, был бы как нельзя кстати.

      Вовчик получил распоряжение на обед с ученым «одеться как следует» и потому решил явиться в своем новом черном костюме и дорогом галстуке, не очень шедших к полуденному часу. В этом торжественном обличье он отчасти напоминал жениха, которого попросили прежде, чем отправиться под венец, поучаствовать в деловом обеде, на что он охотно согласился, вполне уверенный как в стойкости своих чувств, так и в верности невесты.

      Насколько вдумчивым вниманием к собеседнику светилось лицо Касаева, настолько же очевидной печатью отсутствия этой самой вдумчивости было помечено лицо его молодого коллеги.

      Андрей Назарович протянул Пушешникову папку с меню.

      Прежде чем приступить к изучению предлагаемых загадочных закусок, супов с экзотическими названиями и второго, в мясных, рыбных и птичьих вариациях, Анатолий Порфирьевич пробежал глазом по столбикам цифр, обозначавших цены, удивился, насколько они невысоки. И даже не удержался от легкомысленного замечания:

      – Действительно, здесь не дорого…

      – А я что вам говорил, – подхватил Касаев.

      – То есть, что я говорю… – тут же спохватился Пушешников, сообразив, что цены-то указаны в у.е., – это же, оказывается, в долларах…

      – Не обращайте внимания. Обед за счет фирмы, так что можем себе немножко позволить, – как-то особенно доверительно, по-заговорщически, сказал Касаев, чем успокоил геолога, похоже, еще не научившегося извлекать из российских недр конвертируемые дензнаки.

      Обед, прошедший в обстановке взаимопонимания и доверия, послужил знакомству, представляющему взаимный интерес.

      – Я, Анатолий Порфирьевич, должен вас посвятить в дела нашей фирмы. Информация, как оно нынче водится,