Очи наяды. Наталья Александрова

открыл глаза и, увидев Илью, слегка приподнялся. Губы его зашевелились, словно он что-то едва слышно говорил.

      – Что? – Илья склонился над ним. – Что вы сказали? Гроздь? Не понял… Какая гроздь?

      – Не гроздь! – внятно, с усилием произнес Герман Карлович. – Трость! Найди мою трость!

      Илья удивленно взглянул на старика. Он что, бредит? Но глаза Германа Карловича блеснули, и он повторил тихо, но отчетливо:

      – Найди мою трость! Это очень важно! Это касается того, о чем мы говорили последний раз…

      После этого ювелир откинулся на подушку и закрыл глаза.

      – Вы бы не волновали его, у него и так сил мало… – вмешалась медсестра и кивнула на капельницу. – Теперь он заснет. Вы утром приходите или после четырех, в приемные часы.

      Илья отвел взгляд от старика и повернулся к медсестре:

      – Где его вещи?

      – На складе. Это на первом этаже, слева от приемного покоя.

      С тяжелым сердцем Илья спустился на первый этаж, миновал приемный покой и прошел по длинному коридору, тускло освещенному редкими потолочными светильниками и облицованному выщербленной грязно-желтой плиткой. В конце коридора обнаружилась запертая дверь с табличкой: «Вещевой склад», к которой была прилеплена записка на обрывке желтоватой бумаги: «Буду через пять минут».

      «Интересно, когда эта записка написана? – подумал Илья. – Пять минут назад или полчаса? А может, вообще позавчера?»

      Он взглянул на часы и приготовился к ожиданию.

      Прошло пять минут, десять, пятнадцать… Илья уже хотел сдаться и уйти, как вдруг в коридоре послышались неторопливо приближающиеся шаги и появилась приземистая особа лет шестидесяти в несвежем грязно-белом халате, с жабьим лицом и тускло-серыми, коротко остриженными волосами. Особа на ходу жевала пирожок с капустой.

      Приблизившись к Илье, она недовольно зыркнула на него и проговорила склочным голосом:

      – Что, уже на минуту отойти нельзя? А если человеку нужно, допустим, в туалет?

      – Я вам, кажется, еще ничего не сказал, – удивленно отозвался Илья.

      – Еще бы ты что-нибудь сказал! – фыркнула особа и неторопливо отперла дверь.

      Илья привычно вздохнул, зная, что всему причиной его внешность. Такой весь округлый, мягкий, голос тихий, вежливый… вот люди и думают, что он тюфяк слабосильный и можно ему безнаказанно хамить.

      За дверью оказался просторный склад, на полках которого были сложены мешки, сумки и пакеты с вещами пациентов.

      Кладовщица зашла за деревянный барьер, дожевала пирожок и посмотрела на Илью:

      – Ну?

      – Я пришел за вещами.

      – Фамилия, палата? – она потянулась к толстой амбарной книге в черном переплете.

      – Кригер. Герман Карлович Кригер. Второе хирургическое отделение, седьмая палата.

      – Родственник? – строго осведомилась кладовщица.

      – Что?

      – Этот Кригер тебе родственник?

      – Ну да, дядя… – проговорил Илья, решив, что так будет проще, чем объяснять этой тетке реальное положение вещей.

      – Паспорт! –