Сказка Звездного бульвара. Севастопольские сны. Андрей Матвеев

* *

      Со всех сторон к больнице стекались мотоциклисты. Скоро вся площадка перед окнами была запружена.

      Ребята готовились к сдаче крови. Один парень, одетый не как все и очень смущавшийся, попросил, чтобы Анастасия не видела его лица, когда будут переливать кровь. Сестра с улыбкой успокоила его:

      – Во-первых, она – без сознания, во-вторых, переливание – не прямое.

      Парень успокоился, как только у него взяли кровь и сказали, что она пошла в дело. Затем он долго говорил с одним из рокеров, видимо, старшим здесь.

      Добиться чего-то толкового от врачей Сан Саныч не мог. Наконец, к нему вышла пожилая женщина-хирург:

      – Жить будет, но состояние тяжёлое – проникающее ранение брюшной полости, – при этих словах всё у него опустилось, – переломы рёбер, лучевой кости, вывихи суставов рук… сколько времени ребёночку?

      Он хотел ответить, но не мог.

      – Ребёночка попытаемся сохранить, хотя… сами знаете… Впрочем, матка держит как бульдог.

      Из-за двери высунулась сестра в марлевой повязке:

      – Пришла в сознание. Два раза произнесла: “Саныч”.

      – Это она меня звала, дайте взглянуть на неё! – взмолился Сан Саныч.

      – Что вы, сейчас нельзя!

      Но он в мгновение протиснул голову в дверь и крикнул:

      – Ася, я здесь! Всё в порядке. Ты будешь жить и ребёнок тоже! Я люблю тебя! Ася, Ася…

      Сестра с трудом закрыла дверь.

      – Все мы будем жить благодаря вашей Анастасии! – не то иронически, не то сердито буркнула врач и скрылась в палате.

      Сан Саныч подумал про себя: “И что это я крикнул “Всё в порядке”? Что, собственно, в порядке?”

      Подошел старший из рокеров.

      – Этот парень, – он указал на того смущённо ёжившегося паренька, – видел, как перед нападением толпы из разбитого окна выпрыгнул какой-то тип с небритой рожей и ножом в руке и сразу ловко скрылся.

      Вышла врач и обратилась к Сан Санычу:

      – Она всё пытается сказать, что вам угрожает опасность, какое-то шимпанзе сбежало. По-моему, это – не бред. Но раньше, чем через двое суток, я вас к ней не пущу.

      – Шимпанзе? – воскликнул один из мотоциклистов. – Это же Мишка Шимпанзе! Неужели он сбежал из тюрьмы… или отпустили? Был у нас тут один «парниша, драный штаниша», – он обернулся к Сан Санычу, – его прозвали Шимпанзе за длинные руки и физиономию. Он рос без отца, хулиганил, воровал, пил. Перед тем, как его посадили за поножовщину, он Анастасии проходу не давал. Приходилось даже с ним говорить пару раз по-мужски. Опасный тип, все тропки здесь как свои пять знает. Сейчас, я думаю, он способен на всё. Вы, Сан Саныч, должны его остерегаться, а у Анастасии мы пост поставим.

      Сан Саныча подвезли до дому. Шестнадцать километров от больницы на мотоцикле он выдержал с трудом, продрог, еле держался в седле.

      Жилище его представляло удручающее зрелище. Всё вытоптано в пыль. Дом выгорел изнутри. Вместо крыши теперь