За гранью разумного. Норман Райт

края унитаза. Прибор Вилли Дубиловича был маленьким, сморщенным как голова столетней черепахи. Мне он был отвратителен.

      Думаю, мой прибор был отвратителен и сестрам, которые с таким рвением бросались подержать его в своих руках и стряхнуть с него последние капли.

      Я писал, и был узником этого сумасшедшего дома, с чокнутыми в нем обитателями. Я ел и был узником. Подставляя свою задницу для влажных салфеток с ароматом горной лаванды – я по-прежнему оставался гребанным узником, в гребанной шкуре слабоумного Дубиловича.

      И мне предстояло таким оставаться, на протяжении всей жизни. До конца своих дней.

      За мной следили. Каждый мой шаг был известен и предугадан. Судя по всему, Вилли не был полон неожиданностей. Кроме того случая, когда он самовольно покинул дом и куда-то упрямо бежал сквозь пелену холодной ночи.

      – Милый? – Хоть я уже давно изучил все скрипучие половицы и теперь передвигался по коридору второго этажа практически бесшумно, Эмма все же услышала меня и вышла из спальни. На ней был белый халат, волосы растрепаны, на подбородке засохшие слюни. Я остановился. – Я помогу тебе, – сказала Эмма и, взяв меня под локоток, точно я был немощный старик, и повела к туалету. – Не стесняйся – просить о помощи, Вилли. Все хорошо. Все будет хорошо. Так, заходи. Аккуратно. Сейчас я включу свет.