Сколько золота в этих холмах. Си Памжань

Настал час шакала, когда границы исчезают, черта между реальным и нереальным смягчается.

      – Посмотри-ка, – шепотом говорит Сэм, а потом пробирается через густые ветки, не сводя глаз с мешков мертвеца и лежащей на них жирной птицы.

      Мертвец, таким образом, остается Люси. Во второй раз уже легче – она опускается на колени рядом с покойником. По крайней мере, глаза его закрыты, а не прищурены, шуба чистая, хотя борода и ногти грязные. Люси не может сдержаться – гладит меховые лоскуты: вниз-вверх, вниз-вверх…

      Мертвец хватает ее запястье и говорит:

      – Не кричи, девочка.

      Люси шарахается назад, а человек садится, шурша листьями. Вместе с ним поднимается ружье. Час шакала. Листья, которые укрывали его, чернеют в тени. Но его рука на ее запястье, и это реальность. Его дыхание, блеск оружия, капелька слюны в уголке рта – все это настоящее. Как и его глаза. Странные круглые глаза, где белок гораздо больше зрачка. Они обшаривают Люси.

      – Эй, ты, там, не приближайся больше ни на шаг.

      Сэм останавливается, в руке она держит один из ножей для свежевания, принадлежащих этому человеку. За ее спиной его мешки – намерения двух девочек яснее ясного.

      – Ты провел нас, – воет Сэм, топая ногами. – Ты хотел, чтобы мы решили, что ты мертвый, ты хуньдань[18], ты мерзкий врун.

      – Прошу вас, сэр, – шепчет Люси. – Не обижайте нас. Мы не хотели вам никакого вреда.

      Человек отводит глаза от Сэм. Смотрит на Люси. Он неторопливо осматривает ее, его взгляд задерживается на ее губах, потом спускается на ее грудь, живот, ноги. Его глаза щиплют ее кожу. Она отирает губы, открывает их, собираясь заговорить. Но никакого звука не получается.

      Он подмигивает ей.

      – Не делай ничего такого, о чем можешь пожалеть, – говорит человек, обращаясь к Сэм. Это неправильные слова. – Слушай меня внимательно.

      Сэм щетинится, ее недавно подстриженные волосы встают дыбом.

      А потом человек говорит:

      – Мальчик.

      Глаза Сэм в сумерках вспыхивают ярче ножа. Люси снова вспоминает ма в золе и восторженный взгляд Сэм. Этот взгляд преображения.

      Сэм роняет нож.

      – И это тоже, – говорит человек, показывая подбородком на револьвер.

      Сэм отпускает пустой револьвер ба. Люси помнит, что револьвер – штука тяжелая, но он, падая, не производит ни звука.

      – Я не хочу вреда никому, разве что этим проклятым мухам, – говорит человек. – Ты это знаешь, да? – обращается он к Люси, которая пытается вырвать руку из его хватки. Он отпускает ее так неожиданно, что она падает. – Легко. – Его глаза устремляются на ее ноги, обнажающиеся по-новому из-под подола платья. – Легко.

      – Мы тоже не хотели сделать вам ничего плохого, – лукавит Сэм.

      – Конечно, нет. Разве мы все не путники? Эта земля не принадлежит никому из нас.

      Сэм напрягается. Люси опасается, что Сэм ответит: «Она принадлежит нам». Но Сэм вместо этого говорит:

      – Верно. Она принадлежит бизонам.

      – Я рад, что они ею делятся, – торжественно говорит

18

Негодяй (кит.).