Смертельный эликсир. Марион Пьери

случилось, когда перегорела электрическая проводка и нужно было произвести мелкий ремонт. Дениз вызвала местного электрика, который долго еще вспоминал скупость старой Лаке, не угостившей его даже рюмочкой кальвадоса, бутыли которого громоздились в кладовой. И не отрезавшей ломтика буженины – а ведь балки прогибались под тяжестью окороков!

      Но сегодня у мадам Женевьевы не было ни свежего мяса, ни птицы. Ледник был пуст, поэтому целью похода в шаркьютери было приобретение мясных продуктов. Может, у Эммы сегодня в продаже свежие телячьи почки или мозги? Это было бы великолепно – приготовить жареные телячьи мозги с зеленым горошком и молодым картофелем, ведь Франсуа так любит полакомиться этим деликатесом! Надо спешить, чтобы успеть до прихода основной массы покупателей.

      Мадам Женевьева закрыла дверь, которая в этот раз как будто поняла, что с ней некогда возиться, и не заартачилась. Старушка стала подниматься по лестнице, как вдруг в проеме двери, ведущей во двор, показалась мужская фигура. Мадам Женевьева была подслеповата и, увидев незнакомый силуэт, разволновалась.

      – Кто это? Это ты, Шарль? – Она подумала, что это рыбак Шарль Орсэ вернулся, чтобы выпросить у нее выходной для Дениз в честь приезда племянника и повести служанку на танцульки.

      – Нет, тетушка, это не Шарль, это я, ваш племянник Франсуа Тарпи! – вдруг раздался веселый насмешливый голос, и прямо к ней огромными скачками, несмотря на крутую лестницу, сбежал сам Франсуа, ее любимый Франсуа, которого она не видела почти год.

      – Милая тетя Женевьева, здравствуйте! – пылко проговорил он, и, прижав мадам Женевьеву к себе, поймал ее руку и крепко поцеловал. – Я целый год мечтал, как приеду к вам, буду жить и работать в свое удовольствие, поедая ваши знаменитые пироги и лепешки!

      – Франсуа, дорогой Франсуа! – лепетала мадам Женевьева, сдерживая слезы. – Я не ждала тебя так рано, в доме нет даже мяса! Хотела идти к Эмме за покупками. На чем же ты приехал? Поезд ведь прибывает только в полдень.

      – Дорогая тетушка, давайте сперва выберемся отсюда, ведь на лестнице вам неудобно обнимать меня! – со смехом отвечал Франсуа, поддерживая мадам Женевьеву под руку и осторожно выводя ее на свет.

      – Вот теперь хорошо, милый племянник, теперь я могу, не боясь упасть с лестницы, поцеловать твое дорогое лицо, погладить твои непослушные кудри! – Мадам Женевьева с нежностью прижалась к груди Франсуа Тарпи. – Хороший мой мальчик, как я скучала по тебе! Почему ты так редко писал, почему не приезжал? Если бы ты знал, как твоей тетушке одиноко в таком большом доме! Как одиноко!

      Она подняла на племянника полные слез глаза. Ей не хотелось показывать свою слабость, но немощь и меланхолия, которые прокрадываются в тело и душу человека в конце жизни, делают свое дело. И если при посторонних мадам Женевьева все еще была прежней хозяйкой, то при любимом племяннике, которого она давно не видела и которого, по правде говоря,