Самые лучшие сказки. Ганс Христиан Андерсен

бегство и схватили его за ноги. Но – счастье! – калоши при этом снялись с ног, а с ними исчезло и все колдовство!

      Советник ясно увидел перед собой зажженный фонарь и большой дом. Он узнал и этот дом, и все соседние, узнал Восточную улицу. Сам он лежал на тротуаре, упираясь ногами в чьи-то ворота, а рядом сидел, похрапывая, ночной сторож.

      – Боже мой! Я заснул прямо на улице! – воскликнул советник. – Да, да, это Восточная улица! Как тут светло и хорошо! Вот что может наделать один стакан пунша!

      Через две минуты он уже ехал на извозчике в Христианову гавань и, вспоминая дорогой только что пережитые им страх и ужас, от всего сердца превозносил счастливую действительность нашего времени, которая со всеми своими недостатками все-таки куда лучше той, в которой ему довелось только что побывать. Да, теперь он сознавал это, и, согласимся, поступал благоразумно.

III. Приключения ночного сторожа

      – Кажется, это пара калош! – сказал ночной сторож. – Должно быть, того офицера, что живет наверху. У самых ворот оставил!

      Почтенный сторож охотно позвонил бы и отдал калоши владельцу, тем более что в окне у того еще горел свет, да побоялся разбудить других жильцов в доме и не пошел.

      – Удобно, наверное, в таких калошах! – сказал он. – А кожа какая мягкая!

      Калоши пришлись ему впору, и он остался в них.

      – Чего только не бывает на белом свете! Вот, к примеру, этот офицер. Бродит себе взад и вперед по комнате вместо того, чтобы спать в теплой постели! Счастливый! Нет у него ни жены, ни детей! Каждый вечер в гостях! Будь я на его месте, я был бы куда счастливее!

      Только он произнес это, калоши сделали свое дело – ночной сторож преобразился и стал офицером.

      Новоиспеченный военный стоял посреди комнаты, держа в руках клочок розовой бумаги со стихами самого офицера. Кто не знает минут поэтического вдохновения? Возьмешь в такие мгновения бумагу, и выльются стихи. Вот что было написано на розовом листе:

      Будь я богат, я б офицером стал, —

      Я мальчуганом часто повторял:

      «Надел бы саблю, каску я и шпоры

      И привлекал бы все сердца и взоры!»

      Теперь ношу желанные уборы,

      При них по-прежнему карман пустой,

      Но ты со мной, о Боже мой!

      Веселым юношей сидел я раз

      С малюткой-девочкой в вечерний час.

      Я сказки говорил, она внимала,

      Потом меня, обняв, расцеловала.

      Дитя богатства вовсе не желало,

      Я ж был богат фантазией одной;

      Ты знаешь это, Боже мой!

      «Будь я богат», – вздыхаю я опять, —

      Дитя девицею успело стать.

      И как умна, как хороша собою,

      Люблю, люблю ее я всей душою!

      Но беден я и страсти не открою,

      Молчу, вступить не смея в спор

                                     с судьбой;

      Ты хочешь так, о Боже мой!

      Будь я богат, счастливым бы я стал

      И жалоб бы в стихах не изливал.

      О, если бы сердечком угадала

      Она