Притворщики. Юрий Вячеславович Ситников

попросил на некоторое время приютить.

      – Так он не бешеный?

      – Наоборот – умнейший пес.

      – Скажешь тоже, – прогнусавила Ульяна. – Умнейший… да он чуть нас с Казиком не порвал. Казик, сыночка, подтверди.

      – Собака просто лаяла, – спокойно ответил Казик. – Но мама боится собак.

      – Что ты несёшь, болван! Как это просто лаяла? Глаза, как блюдца, зубы… Глеб, я чуть не померла со страху.

      В лифте Ульяна посмотрела на своё отражение в зеркале.

      – Что значит Москва-матушка. Такое зеркальце в лифе повесили, а люди-то не сняли. Вот культура где! Небось крепко прикрепили, иначе бы стащили. А ты, стало быть, к нам едешь? – обратилась Ульяна к Алисе.

      – Я к Глебу, – растерялась Алиска.

      – Ну, я и говорю, к нам значит. Ладно, сейчас сварганю что-нибудь на быструю руку. Глеб, мы в магазине были, – Ульяна кивнула на клетчатую сумку. – Я сальца купила. Картошечку с сальцем пожарю – пальчики оближите.

      На лестничной площадке Ульяна тронула Алису за руку.

      – Тебя как зовут-то?

      – Алиса.

      – Меня Ульяной зови. А он Казимир.

      – Можно просто Казик.

      – В Москву вот приехали. Дело у нас тут важное. Если бы не Глеб, сидели бы сейчас на вокзале, сухари грызли. До чего парень хороший: приютил, накормил-напоил. Ой, век ему благодарны будем. Казик, сыночка, отойди от двери, вдруг зверюга снова сбесится.

      – Марс не сбесится, не бойтесь его, – я открыл дверь, и Марс сразу же заскулил и завилял хвостом. – Соскучился?

      – Ластится-то как! – хмыкнула Ульяна. – А меня чуть не загрыз, зверюга.

      В прихожей Марс обнюхал Ульяну, облизал руку Казику и довольный отправился в комнату.

      – Это сколько ж этот буйвол мяса сжирает? Поди по два кило в день трескает, а, Глеб?

      – Марс не ест мяса. У него есть сухой собачий корм.

      – Скажите, пожалуйста. Такая кобоняка и сухари жует. Во что в Москве-матушке делается. Казик, иди мой руки.

      – Хорошо.

      – И умыться не забудь.

      – Угу.

      – Не угукай, паразит! Сколько же ты мать будешь перед людями позорить-то привычками своими деревенскими. Когда ж ты втемяшишь себе, что тута это тебе не тама. Тута столица, куда ни плюнь – институт, тута люди ученые по улицам ходят. Академики живые… В шляпах, в очках. Ты видал сколько здесь очкариков-то? Очки-то простой человек носить зря не будет: раз очки нацепил, значит ума много. Ой, пойду я, картошечки нажарю.

      – Глеб, – прошептала Алиса, – я картошку с салом есть не буду. И вообще, смотаюсь-ка я домой.

      – Бросаешь меня одного?

      – Бросаю. Но ты держись, а если будет невмоготу, звони – окажу тебе моральную поддержку.

      Поцеловав Алиску, я проводил её до лифта, услышав из квартиры голос Ульяны:

      – Уйди от меня, зверюга, а то сковородкой по башке огрею. Глеб! Глеб, оттащи бешеного, он на меня плохо смотрит!

      Глава пятая

      Под мостом

      Было около одиннадцати, когда я, сидя в комнате за ноутбуком, в который уже раз рассматривал фотографию кинжала, отчаянно пытаясь сосредоточиться. Из