Собрание малоформатной прозы. Том 5. Ужасы, мистика, фантастика, криминал, современная проза, прочее. Юрий и Аркадий Видинеевы

звук. А ты послушай одну деревенскую байку под следующую рюмашку.

      Мы махнули по следующей рюмашке, и мой друг поведал мне, как некое откровение, наиглупейшую байку про «чужие банные дни». Я наспех закусил выпивку мочёным яблоком и отправился растапливать баньку. Дело это не быстрое. Банька хоть и маленькая, но жар в себя набирает медленно. Пока она жар в себя набирала, в голове у меня назойливо крутилась та самая байка. Умеют в деревнях так страшилки рассказывать, что и при всём неверии в них, пробуждается в глубинах памяти что-то от прежних жизней, прожитых в очень древние и тёмные времена, когда то из ночной пелены, то из болотных туманов наплывала на человека всякая пугающая небывальщина, окатывала крутым кипятком невыносимой жути. И что-то нашёптывало мне из тех старопамятливых глубин: «Опомнись! Откажись от своего дурного упрямства! Прислушайся к голосу разума и сигналам генетической памяти!». И до того эти чувства-предчувствия овладели моей душой, что я заколебался: не отложить ли свою затею париться до завтра, как советует друг, более меня искушённый в таинственных деревенских делах.

      На мою беду банька к тому времени набрала в себя столько жара, что поманила меня к себе, как манит пугливую рыбу аппетитная наживка на крючке. Я разделся, запарил дубовый веник, и, подстегнув себя, привычной для моего условного рефлекса парашютной командой «Пошёл!», шагнул в парилку, плотно прикрыв за собою дверь.

      О том, что случилось в парилке, я не рассказывал никому. Случилось там всё очень быстро. Я и минуты там не задержался. Выскочил, как ошпаренный. Как был, в чём мать родила, так и вбежал в избу. В сознание пришёл только после того, как друг, всё поняв без слов, поднёс мне три стопки самогона подряд.

      – Теперь закуси – и спать! – Я молча подчинился.

      Наутро мы с другом оба делали вид, что вчера со мною ничего необычного не произошло. О том, что случилось тогда со мною, я до сих пор ещё рассказывать не готов. Мне проще пересказать ту «глупую деревенскую страшилку», с помощью которой мой друг пытался отговорить меня от вторжения в баньку в «не наш день». Не знаю, по каким приметам в той деревне определяют запретный для купания в их банях день, но этот деревенский запрет разумнее соблюдать. Желающие пренебречь этим запретом, как суеверием, были и до меня. Думаю, что их всех ожидала такая же участь, которую я тогда испытал. Одним из них был и герой той страшилки, которую поведал мне в предостережение мой друг. Того «героя» тоже предостерегали, но он, как и я проявил научно-материалистический скептицизм. Он, так же, как и я, отважно шагнул в парилку, плотно прикрыв за собою дверь, весело глянул на самую верхнюю полку, где клубился прозрачный пар и… одеревенел. Там деловито, сноровисто парилось ужасное существо. Описать его обычными словами невозможно. А необычных слов для его описания нет в человеческом языке. Слишком не вписывалось оно в нашучетырёхмерность, хотя и пребывало в ней вопреки всей своей чужеродности. Запомнилось тому «герою» только то, что туловище у чужеродного