Собрание малоформатной прозы. Том 5. Ужасы, мистика, фантастика, криминал, современная проза, прочее. Юрий и Аркадий Видинеевы

появлением мой мозг дал сбой: вся общая масса и самая система теснящихся в нём знаний и убеждений решительно отторгала увиденное. Но оно вторглось в этот мир, в мою личную жизнь и явно намеревалось внедриться в моё личное пространство, завладеть мною.

      «Сейчас ты станешь моим!», – объявило зло, охватывая всё пространство вокруг меня, и сужая его до границы магического круга.

      Во-вторых, я не могу описать это зло потому, что даже общее впечатление от него разрывало мне мозг. Если бы я усилил это общее впечатление разглядыванием тех отвратительных подробностей, которые отпугивали мой взгляд, оно разорвало бы моё сердце.

      Только в те ужасные мгновения я понял, что я ВЕРЮ в Бога! Верю намного сильнее, чем те, кто не испытал такого ужаса, который обрушился на меня с атакой ночного зла. Наверно, моя вера пришла ко мне именно под воздействием того ужаса. Моя мольба к Богу рвалась из меня подобно огненной лаве, извергающейся из чрева вулкана. Уйдя в свою горячую молитву, я перестал воспринимать то, что происходило вокруг меня. Ход и вид времени для меня сюрреалистически изменились. Время остановилось, сжалось в маленький пылающий комок. Реальность перестала существовать.

      В реальность меня вернул призывный собачий лай. Через время какая-то посторонняя сила перевела моё бесчувственное тело в сидячие положение, разжала мои сжатые окаменевшими мышцами зубы, влила в меня порцию жидкости. Эта жидкость растеклась во мне живительным теплом. Моё сознание прояснилось. Я открыл глаза и увидел вокруг себя встревоженные лица. То была моя новая родня, вся её охотничья часть. Они живо соорудили носилки и донесли меня до своей деревни.

      – К бабке Лукьянихе его, он совсем не в себе.

      – Бабка Лукьяниха над ним свои заговоры пошепчет, отварами-настойками напоит, вновь будет человеком.

      По дороге к деревне я впал в глубокое забытьё. Очнулся в избе, пропахшей лесными травами, ладаном и иными неведомыми мне ароматами очень древней деревенской магии. Дряхлая старуха, склонившись над моим изголовьем что-то шептала, чем-то сбрызгивала меня, и я почувствовал, будто тяжкие оковы разомкнулись на моей груди. Дышать стало легко и радостно.

      «Жить будет», – сказала старуха.

      Блуждающие огни

      Чёрный Кабан был очень набожным. Этим он походил на многих других афроевропейцев. Вера у него была, как и у многих его родственников, преимущественно мусульманской. Но вместе с тем он беспрекословно верил зловещему культу Вуду, верил вдухов леса, воды, огня и в прочую бесовщину, поэтому от вида огромной полуночной луны все древние языческие страхи плотным кольцом подступили к его сердцу. Среди бойцов своего взвода Чёрный Кабан слыл отважным воином, и только он сам знал о своих непреодолимых страхах перед тёмными силами зла.

      Напарником Чёрного Кабана по ночной смене был мексиканец по прозвищу Жиголо, отъявленный бабник и пьяница. Оба затаились в своих секретах. На обоих