Бог бабочек. Юлия Пушкарева

собаки всегда нравились тебе больше кошек – хотя ухаживать тебе приходилось и за теми, и за другими.

      Впрочем, котикам Ярцевых, кажется, не очень-то важно, что их чувства безответны; после толчков и отпинываний и котята, и их родители льнут к тебе с прежней страстью.

      Прямо как я.

      – Лицемерные мрази, – вздыхаешь ты. – Вот за лицемерие я их и не уважаю… Они привязываются к тебе, пока ты кормишь их и убираешь за ними. Нет у них настоящей любви к хозяину, как у собак.

      Войдя в комнату из кухни, застаю очаровательно-волнующую картину: ты сидишь на диване, лениво щёлкая пультом телевизора, а окончательно покорённые котики вьются вокруг. Рыжий пушистик умостился у тебя на бедре, кошка-мать гибко танцует у ног, котята резвятся на спинке дивана, за твоими плечами; среди них – и четвёртый, самый застенчивый комочек пёстрого трёхцветного окраса. Пренебрежительно щуришься, стряхиваешь с футболки шерсть, иногда милостиво поглаживаешь самых жаждущих. Крысолов из Гаммельна. Я застываю в дверях.

      – Тебе идёт быть в кошках, мой господин.

      Усмехаешься и рывком сбрасываешь рыжего с ноги; мявкнув, тот поднимается и упрямо лезет обратно.

      – Ты сама-то посмотри на это… Ну что это? Где достоинство, где самоуважение? А? – (Схватив кота, требовательно заглядываешь в его тёмно-янтарные глаза – будто ждёшь ответа). – Лицемерные мрази и подхалимы, вот и всё! Где кошки, там обязательно моральное блядство.

      – Н-не знаю… – (Неуверенно сажусь на свободный от кошек участок дивана). – Думаю, не все кошки такие. И их любовь не всегда связана с чем-то… материальным. Я вот насыпала им еду, но по мне они так не фанатеют.

      Снова щёлкаешь пультом и морщишься, увидев заставку скандального ток-шоу.

      – Ну вот, а уйди я сейчас – и по тебе начнут так же! Им всё равно, с кем. Абсолютное блядство.

      Вспоминаю Мику – златоглазую серую радость моего детства. Перед смертью у неё отказали задние лапы, но она на передних ползла в прихожую, когда слышала, что по подъезду поднимается мама или дедушка… Качаю головой.

      – Мне кажется, они любят конкретного человека, как и собаки. Просто не так… безрассудно. Со здоровым эгоизмом. Но без лицемерия.

      Не отвечаешь. Твои пальцы погружаются в золотисто-рыжую шерсть кота-вожака; один из котят вдруг начинает грызть и лизать твой мизинец, лежащий на пульте. Вижу, как ты с шипением вырываешь мизинец из его зубок, и у меня глупо тянет низ живота. Какое неуместное возбуждение.

      Венера в мехах.

      Наверное, зря мы оба прочли Захер-Мазоха этим летом.

      – Принеси ещё коньяк и колу. И что-нибудь поесть.

      …Внезапная смена нашей дислокации на какое-то время обескураживает меня. Квартира Ярцевых полна запахов чужой семьи, мелочей, связанных с чужой жизнью, – фотографии в рамках, заметки на стикерах, коллекция дисков с играми, розовые женские тапочки… Мне неловко брать чужую посуду, и от волнения я чуть не сжигаю дно кастрюли, где ароматно кипят вареники. Коты то и дело