Али Мардан-бек Топчибашев. Жизнь за идею. Джамиль Гасанлы

Ваиза Кашифи, «Тарихи Надир» Мирза Мехти хана и других.

      Мирза Джафар преподавал своим студентам не только персидский язык и литературу, но и необходимые при этом каноны каллиграфии.

      B. Григорьев отмечал, что ученики Мирза Джафара успешно овладевали каллиграфией, считающейся главным показателем образованности на Востоке, изучали различные виды персидского письма и были успешны в этом деле, потому что Мирза Джафар сам был великолепный каллиграф[72]. Он считался хорошим знатоком поэзии суфийской школы и, по мнению В. Григорьева, сам был суфием. Профессор Веселовский писал, что Мирза Джафар, как мистик, был поклонником восточной поэзии, стихи Саади, Хафиза, Джамалелдина Руми с его комментариями давали студентам истинное наслаждение[73]. Профессор Григорьев писал, что кроме персидского, Мирза Джафар хорошо знал широко распространенный в Закавказье азербайджанский диалект тюркского языка, свободно говорил на грузинском и армянском языках[74].

      После ухода из Университета в 1845 году профессоров Михлинского и Петрашевского, Мирза Джафар в 1845–1849 годах с короткими промежутками преподавал также османский язык и литературу. Одновременно, он перевел на русский с османского «Рассказы сорока визиров», «Рисалеи Мухаммед эфенди», «Тарихи Фетхи Кандия», и активно помогал Михлинскому в переводе на русский поэмы турецкого поэта Фазли «Гюль-Бюльбюль»[75].

      Профессор М. Гамазов, долгие годы возглавлявший Азиатский департамент МИД, высоко оценивая вклад Мирзы Джафар а Топчибашева в российское востоковедение, писал: «У нас в Институте одновременно с Университетом языку персидскому обучал человек… и обучал, не забудем, лет сорок кряду. Преподаватель этот Мирза Джафар Топчибашев не руководствовался в этом деле не только европейским, но, собственно говоря, никаким методом; а результаты его обучения были самые блистательные, и у всех слушателей остались на всю жизнь в благодарной памяти. В свое время учившиеся у Мирзы Джафар а, а ныне профессора Университета – я и мои факультетские товарищи – не стесняемся это признать. Семена, посеянные исключительно одним этим вовсе не образованным по-европейски человеком принесли такие плоды, какими мог бы гордиться самый усовершенствованный метод преподавания»[76]. Али Мардан-бек прибыл в Санкт-Петербург в то время, когда имя Мирзы Джафара, навеки вписанное в историю Петербургского Императорского Университета, с уважением и пиететом произносилось в научных и политических кругах столицы.

      § 5. Университетские годы в столичном Санкт-Петербурге

      После поступления в Университет, Али Мардан-бек 18 сентября 1884 года обратился в инспекцию по делам студентов с просьбой ходатайствовать перед Правлением Санкт-Петербургского Университета об освобождении его от внесения платы за слушание лекций во второй половине 1884 года[77]. Тифлисское городское полицейское управление также обратилось к руководству Университета с аналогичной просьбой.

72

Григорьев В.В. Императорский С.-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. Историческая записка. СПб., 1870. С. 256.

73

Веселовский Н.И. Сведения об официальном преподавании восточных языков в России. СПб., 1879. С. 151.

74

Григорьев В.В. Императорский С.-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. РТсторическая записка. СПб., 1870. С. 255–256.

75

См: Конспект книги «Р1мператорский С.-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. Историческая записка, составленная по поручению Совета Университета ординарным профессором кафедры истории Востока В.В. Григорьевым. СПб., 1870» // Archives d’Ali Mardan-bey Toptchibachi, carton n° 6/2. CERCEC, EHESS, Paris.

76

Гулиев В. «Азербайджанская in в Российской ориенталистике. Баку,

2002. С. 59.

77

Заявление А.М. Топчибашева инспектору по делам студентов Петербургского Императорского Университета. 18.09.1884 // ЦГИАСПБ. Ф. 14. Он. 3. Д. 24308. Л. 11.