Орден Крона. Банда изгоев. Нина Малкина

беззаботно предаться празднованию.

      Вся мостовая вокруг огромного фонтана кружилась яркой пятнистой красотой, больше похожей на живопись, чем на реальность.

      На моих глазах у одного из увлечённых напитком горожанина представительный господин срезал тонким стилетом расшитый кисет. Меня это возмутило, но Грэхам Арган лишь усмехнулся и даже не отправил стязателей предупредить городовых. Блюстители уличного порядка предавались увеселениям не меньше, чем не состоящие на охранной службе горожане и, казалось, совсем игнорировали свои обязанности. Ложа стязателей же и вовсе не имела никакого отношения к мелким кражам и уличным беззакониям.

      – Во время празднеств власти снисходительно смотрят на человеческие грешки, – объяснил экзарх. – В земных радостях люди забываются и становятся лёгкой добычей.

      Я видела, как он украдкой кидал на меня взгляды. Шаг мой был лёгким, почти невесомым, но гулом отдавался в утомлённом разуме. Лёгкий взмах кудрей рассыпал аромат мяты, но пара прядей прилипли ко лбу и не желали вовлекаться в кокетливую игру. Я задышала чаще от усталости.

      – Может, всё-таки вернёмся в Преторий? – учтиво предложил экзарх.

      – Расскажите мне о них, – я кивнула на группу восторженной публики, столпившейся у уличного театра.

      Верховный стязатель не стал настаивать и уличать меня в пренебрежении его заботой, только подался за мной ближе к импровизированным подмосткам. Над собравшимся возвышались двое актёров на высоких ходулях. Их речи было трудно расслышать отсюда, но толпа иногда сотрясалась смехом и даже присвистывала.

      – О простых квертиндцах? – удивлённо уточнил Грэхам Арган и тут же продолжил: – Удивительно жизнелюбивый и жизнестойкий народ. Почти бессмертный и постоянный в своих незатейливых желаниях. Толпа всегда хочет хлеба, зрелищ и любви.

      – О, само собой, – мы подошли почти вплотную к комичному представлению. – У народа всегда есть время для глупостей. Смертны лишь короли.

      – Чёрный Консул! – раздалось сверху. – Прочь с моей дороги к престолу!

      Один из актёров на ходулях, совсем ещё юнец с приклеенной бородкой, угрожал бутафорским оружием своему оппоненту. Очевидно, что он изображал Консула-Наместника Галиофских Утёсов. Орлеан Рутзский с началом этого года отправился в испытание изгнанием, и его кресло в Верховном совете пустовало так же, как и кресло Консула лин де Блайта. Об этом говорил весь город, и это был ещё один повод для торжества.

      – Вы возжелали мою единственную любовь, Консул Рутзский! – забасил выкрашенный сажей актёр. – Мой возлюбленный Квертинд! За это я выпью вашу кровь!

      Актёр откинул голову и наигранно зловеще рассмеялся.

      Юнец зарычал и кинулся в атаку с таким душевным рвением, что кудри его растрепались, и он чуть не потерял ленту со своих волос. Представление прервалось на миг, пока незадачливый лицедей поправлял причёску. Народ улюлюкал и потешался над неправдоподобным промедлением. Я ласково улыбнулась