Враг моего врага. «Конец фильма». Натали Р.

и выпил за помин души, не зная, чего и желать ей: покоя ли, маяты ли новой – в самом деле, кто их, вампиров, разберет…

      Он пил в одиночестве, не было у него здесь компании. Только белый кот, словно услышав тихо произнесенное имя, просочился в каюту, улегся в ногах и смотрел, будто понимал. Хайнрих налил ему в блюдечко, но кот, конечно, не стал пить виски. Он же не человек, в самом деле. Хайнрих не верил, что в него вселилась душа Мрланка. Не потому, что отрицал переселение душ – вера его была весьма пластична, да и о шитанн нельзя судить по христианским канонам. Просто, поглядев в глаза коту, не увидел за ними того, в чем мог бы узнать Мрланка. В вертикальных зрачках светился ум, юный и жадный, но абсолютно чужой, специфически кошачий.

      Он и не думал, что родится заново. Что увидит свет, почувствует вкус реттихи, обнимет женщину. Все это было, но в прошлой жизни. А теперь – словно в первый раз. Тонкое тело в руках, сладкое дыхание на щеке, ладони, нежно скользящие по коже. Он наслаждался каждым мигом.

      – Айцтрана, я люблю тебя, – он уткнулся лицом ей в грудь, как ребенок, тая от ее запаха. – Ты даже не представляешь, как.

      Она провела восхитительными пальчиками по его плечам, шее, голому затылку.

      – Никогда, никогда больше не смей умирать! – прошептала она. – Обещаешь?

      – Обещаю, – легко согласился он.

      Она тихо засмеялась.

      – Мрланк, ты трепло.

      – Ага, – он готов был соглашаться со всем, что она говорит.

      – Возьми меня. Так, как ты любишь.

      – Тебе же так не нравится, – напомнил он. – Ты сама говорила.

      – Мало ли что я говорила, – промурлыкала она и приглашающе откинулась на спину. – Давай, представь, что я кетреййи.

      Он хмыкнул.

      – Ты слишком умная, – но упрашивать себя не заставил, вошел резким движением. – И обалденно красивая, – вселенская несправедливость в том, что кетреййи всегда кажутся шитанн более красивыми, и наоборот, но сейчас он даже не врал, его восхищало все вокруг. Вкус жизни не сравним ни с чем.

      Острый клык Айцтраны вонзился в вену – редкое, почти позабытое ощущение. Эйзза потом увидит отметину, будет хихикать и подмигивать, и наивно радоваться за него – вот оно, неоспоримое свидетельство жениной любви. Айцтрана застонала, отпустила его горло, и он в свою очередь впился в тонкую шею, страстный поцелуй плавно перешел в укус. Кровь шитанн горька, но ее пьют не для силы, а от безумного желания поймать губами жизненную влагу любимого человека, принять знак высочайшего доверия между супругами.

      Он оторвался от пульсирующей жилки и торопливо забормотал противозачаточную мантру, удерживающую семя.

      – Мрланк, заткнись, – ладошка жены порывисто и бережно прижалась к его губам. – Я хочу дочку. Маленькую, хорошенькую. Буду ее баловать и наряжать…

      Он фыркнул и расслабился.

      Об окончании ремонта и готовности корабля к старту Хайнрих немедленно доложил координатору, ожидая подтверждения приказа выдвигаться к Нлакису.

      – Заскочи ко мне, поужинаем, – сказала