За бесконечность времени. Илья Валерьевич Рашев

у Николаича. А может быть и ещё к кому зашел. Не знаю.

      Водку, которую оставил отец, я так и не трогал.

      Посидев ещё не много, так и не разобравшись в своих мыслях, я полез обратно в склеп.

      Буду снова ждать…

      Больше мне ничего не остаётся. Как и всем находящимся здесь, по эту сторону жизни.

      Только ждать…

      В этом теперь и заключается наша суть умерших. Ждать и иногда снится им – живым.

      Глава третья

      Всё хорошо, я был дома.

      Из кухни доносился запах пирогов. Это было воскресенье и мама как обычно пекла в этот день.

      По телевизору на кухне играла музыка.

      Мама любила слушать по Муз-тв «золотую лихорадку» – песни ее молодости: Мираж, Талькова, Ласковый май и всё такое в этом роде.

      В окно моей комнаты светило яркое летнее солнце, тюль едва колыхалась от лёгкого дуновения ветра в открытую форточку.

      Мне пятнадцать лет. Каникулы.

      Я неспешно потянулся.

      В комнату с полотенцем наперевес на плече вошла мама.

      – Проснулся уже?

      – Да, а сколько времени, мам? – потягиваясь спросил я.

      – Одиннадцать утра.

      Мама раздвинула шторы шире и солнце, казалось, ещё ярче осветило комнату.

      Я прищурил глаза.

      – Ну раз проснулся, то вставай. Одевайся, умывайся, чисти зубы и завтракать. Скоро на дачу поедем, – и с этими словами мама вышла из комнаты.

      Я не очень любил дачу, и сказав мне про нее, моё настроение как-то резко ухудшилось.

      Опять эти комары, весь день без связи и интернета. Такое прекрасное утро было испорчено на корню.

      – Мааам, ну зачееем? – гнусно протянул я.

      – Вставай! – уже чуть в приказном тоне крикнула из кухни мама.

      Но мне было лень, и я продолжал лежать в кровати.

      Вскоре я снова уснул, разморенный солнцем.

      – Андрюха, хватит дрыхнуть, – через какое-то время раздался уже папин голос. Он тряс меня за плечо.

      – Андрюха, вставай, – папа тряс меня всё сильнее и сильнее.

      Мне еле удавалось открыть глаза.

      – Да встаю я, встаю. Надоела мне уже ваша дача! – не отойдя ещё от сна ворчал я.

      Отец смотрел на меня и улыбался.

      – Какая дача? Вставай говорю, – и продолжал меня трясти за плечо.

      – Да встаюююю яяяяя! – все так же раздражённо продолжал гнусить я.

      Я смотрел на отца, а он, улыбаясь, на меня. Потом его лицо стало менять облик, но он не переставал меня трясти.

      Очертания комнаты стали размываться, музыка стала удаляться, приятный запах от пирогов тоже стал ощущаться плохо. Вокруг все стало темное и уже совсем не такое комфортное как пару минут назад. Я не понимал, что происходит.

      Я кое как все-таки открыл глаза.

      – Какая дача Андрюх? – улыбаясь, спросил меня мужичок, – по картошке соскучился?

      Это был Михаил. Он спустился в мой склеп чтобы меня разбудить.

      – Давай выбирайся на поверхность. Я тебя там буду ждать.

      Погода на кладбище, не смотря на осень, сегодня была солнечная. Чистое синее небо