Школа. Владимир Козлов

чего стоит, а тут еще этот никотин.

      – Ну, все пацаны курят…

      Молчим. Пиво немного дало. Я говорю:

      – Ну у нас и бабы в классе – одни уродины.

      – Точно. Но мне на них наплевать.

      – А у тебя что, есть баба?

      – Ну, вообще есть. – Антонов лыбится. – Только не на нашем районе, а на Пионерах.

      – А как ты ее снял?

      – У меня там сестра двоюродная живет, а она – ее подруга.

      – И давно вы?

      – Полгода.

      – На Пионеры не сцышь ездить? Все-таки враги.

      – Не-а. Ко меня там ни разу никто не приставал.

      – И часто ты у нее?

      – Когда она одна дома. Я обычно прихожу, если родители в ночную, и остаюсь до утра.

      Вот тебе и отличник. Может, это и понты, но вряд ли. Во как бывает: пацан – лох, на районе своем нулевой, а бабу дерет за всю херню. Ладно, пускай. Лучше про что другое с ним поговорить.

      – Уже знаешь, куда будешь поступать?

      – Вообще так, приблизительно. В какой-нибудь технический ВУЗ в Москве.

      – Ни хера себе.

      – А что у нас в городе ловить? Я не собираюсь всю жизнь инженером на сотню рублей. Институт – это ведь только начало, можно сказать, первая ступенька. А потом можно наукой заняться – в аспирантуру пойти. Или начальником каким-нибудь стать. Или в райком. Москва – это не то, что здесь. Два-три первых года погулять, потом – жениться на москвичке, прописку получить, чтоб по распределению не заперли в дыру, вроде нашей.

      Я допиваю пиво большим глотком. Антонов спрашивает:

      – А ты куда планируешь после школы?

      – Не знаю. Не думал про это. Надо еще десятый закончить, а там видно будет.

      Автобус тормозит: кто-то из баб попросился посцать.

      С обеих сторон дороги – лес. Гриша орет:

      – Мальчики налево, девочки направо!

      – Только мальчики, осторожно смотрите: машины, – говорит Классная и ныряет в кусты. Мелькает ее толстая жопа в спортивных штанах.

      Я перехожу дорогу и забираюсь подальше в кусты – покурить. Недалеко становятся сцать «Сухие». Хуев я не вижу, но вряд ли у них длинней, чем по три сантиметра.

      Я курю, сцу, потом прусь назад к дороге. Антонов уже топчется около автобуса. Бабы по одной вылазят из кустов.

      – Сейчас бы еще пива, – говорю я Антонову.

      – Вообще да, одной мало.

      Едем всю ночь. Утром останавливаемся на стоянке – в туалет и помыться. Пока я сцу в обосранное со всех сторон очко, Антонов чистит зубы над ржавым умывальником. Тут же выкуриваю сигарету, потом стою около автобуса и смотрю, как бабы вываливают из своего туалета. Рожи помятые, на головах – «я летела с сеновала, тормозила головой».

      В автобусе я ненадолго вырубаюсь, потом уже не сплю. Едем по окраинам Ленинграда. Обычные серые дома – ничего особенного.

      Вытаскиваю из сумки «тормозок» – мамаша собрала: вареные яйца, кусок сала и батон с маслом. Начинаю хавать. Антонов разворачивает фольгу и грызет жареную курицу. Другие все тоже что-то жрут.

      Гриша бьет по тормозам. Они долго базарят с батькой Коноплевой, водят пальцами по карте – видно,