У реки Смородины. Сергей Панарин

смеялся, но поутру ничего не смог припомнить. Он тоже изливал наболевшее, словно гости являлись самыми преданными ему людьми. Никто не ведает, сколько тайн выболтал Полкан. В дембельских головах не застряло ни крупицы ценной информации.

      Боялин открыл глаза и поморщился от ощущения полнейшего краха страдающего организма. Болела голова, драло горло, тошнило, крутило живот, руки-ноги были ватными. Сердце колотилось, будто дятел-рекордсмен.

      – Да, давно я так не напивался, – просипел Полкан.

      Слуги у Люлякина-Бабского были молодцы: еще ночью перенесли отрубившихся собутыльников на кровати. Боялин утопал в мягкой перине, но даже кайф от этого ощущения парения не мог перебить общей хреновости дел.

      Самое страшное, Полкан ничегошеньки не помнил. Полезного. Наоборот – несущественное так и лезло на ум. Боялин точно знал, что он уважает послов и что они уважают его. Еще немчурийцы отлично пели, да и сам Люлякин-Бабский очень даже неплохо выступил. Хотя на самом деле троица устроила форменный фестиваль кошачьей песни. Кроме того, в боялском мозгу постоянно вертелся какой-то умрун. И все.

      – Надо меньше пить, – произнес заклинание Полкан.

      О, сколько раз давалась эта клятва! Кто только не приходил к этому верному выводу! В то скорбное утро боялин и близнецы Емельяновы были единодушны, ведь Егор повторил магическую формулу дословно.

      Братья валялись в гостевых покоях и умирали от похмелья.

      Кровати – выше всяких похвал. Кто-то даже снял с близнецов форму, чтобы не мялась. Рядом с каждым страдальцем стоял кувшинчик с ключевой водой. Полный пансион, как сказал Старшой.

      На реабилитацию ушло полдня. Но и ожив, Егор да Иван пребывали в неимоверной меланхолии.

      Самочувствию дембелей вторила погода: тучи проносились над самой землей, а выше сизела плотная завеса облаков. То и дело принимался лить назойливый дождик. Ветер был неистов.

      – Погодка – швах, – констатировал Старшой, подойдя к окну.

      Терем располагался на возвышении, поэтому городская стена не мешала обзору. За Тянитолкаевым раскинулось необъятное поле. Где-то вдали чернела лента реки, а за ней границу земли и неба очерчивала темная полоска леса.

      – Почему они построили город не на реке, а здесь? – озаботился Егор, тоже пожелавший насладиться видом.

      – Разлива боятся, – предположил Иван. – Вон, по ящику как-то показывали репортаж про поселок. Его заливает каждый год, люди уезжают или на крышах ночуют, а потом все равно возвращаются. А смысл? Никакого. Сплошной геморрой.

      – А дома сейчас, небось, телик зырят, – вздохнул Емельянов-младший.

      – Угу. Представляю, что бы он тут стал показывать.

      Старшой залез в карман и извлек злополучную газету. Нашел программу телепередач, зачитал вслух:

      18:00 Вечерние хреновости

      18:20 Ток-шоу «Заткнись, когда разговариваешь» с А. Малахольным

      19:00 Поле чудил

      21:00 Извести

      21:30 «Спасение рядового-дембеля». Драма. Режиссер: Стивен Шпильберг.

      – Братка,