Вечно чёрные растения. Михаил Фишер

мерзнуть по утрам, и кальсоны носил с ноября по май, да и они не помогали. А вот перчаток у меня никогда не было, руки как-то совсем не мерзли, все ещё удивлялись, как такое может быть, весь с ног до головы укутан и всё равно мёрзнет, а руки на холоде и теплые всегда. Я и сам не знаю, но так и было. И дома я тоже все время кутался во что-то. Осенью заклею окна, разложу вату между рамами, вроде становилось теплей, а потом морозы ударят – и все, снова достаю теплые одеяла, пледы, вязаные носки. Странно, правда…

      – Как вас зовут?– тихо спросила она, опустив голову вниз и закрыв глаза.

      – Этого я вам не могу сказать, да и никто здесь не скажет, ведь имен своих прошлых мы не помним. Вот вы можете мне сказать свое имя?– подняв глаза, он посмотрел на нее.

      – Конечно, могу! – она повернулась в его сторону и удивлено посмотрела,– как можно не помнить своего имени?!

      – Ну и как же?

      – Сейчас скажу. Вы заморочили мне голову, так что я имя собственное забыла. Как можно не помнить своего имени.

      – Ну! Скажите же мне его, наконец.

      Девушка задумалась, у нее не было сомнений в том, что она сейчас же ответит ему, но почему– то память молчала. Мысли бегали, сменяли одна другую, уже вот он ответ, но нет, бесполезно. Почему-то она стала вспоминать, как в детстве звала ее мама – бесполезно.

      – Я не могу вспомнить,– растерянно произнесла она.

      – Я тоже не могу. И никто здесь не может.

      – А чего же все они ждут?

      – Божьего суда. Мы не можем перейти в свое новое воплощение, пока Бог не поговорит с нами.

      – Черт знает что,– она произнесла, и в ее душе еще были сомнения в реальности происходящего. Она думала, что если это сон, то обязательно к чему-то. Сразу же надо будет рассказать его своему психологу, хотя толку от него нет, так как этот специалист всегда говорил ей только то, что она хочет услышать,– да и как я могла умереть! Я же все помню, как я приехала домой, был вечер, дальше как-то смутно, но если постараться, то можно будет вспомнить и это.

      – Вы скоро вспомните, не старайтесь пока.

      – Странно все это. А давно вы тут?

      – Не знаю, здесь же нет времени. Я просто сижу, смотрю на дверь, хотя вы пока ее еще не видите, и жду, когда она откроется для меня, и я уйду отсюда.

      – А как вы узнаете, что она открылась именно для вас?

      – Я не могу сказать точно, но когда она открывается, то это видит только один человек, тот, кому пора туда. Другие не видят этого.

      – Очень странно. Почему же я вообще пока не вижу никакой двери?

      – Вам рано еще, надо ждать, потом увидите. У каждого тут своя дверь и свое время, когда в нее входить.

      – Мне страшно… Никуда не хочется входить. Бред какой-то,– она согнула ноги в коленях и поставила их на кресло, на котором сидела. Обхватив их руками и уткнувшись в колени подбородком, она продолжила,– Почему же я не помню, как умерла? Скорей бы вернулась память. Вроде все так было хорошо и помню, как приехала домой.