Троллиные истории. Юлия Миланес

эта зима неожиданно пообещала быть очень непростой для Худоши. Проблема в том, что Худоша (кто тянул его за язык?!) внезапно публично поклялся не пить больше ни грамма тинной бормотухи.

      Обстоятельства этого дела были покрыты тайным мраком, но молва донесла до огромных ушей Чучо отголоски событий. Соседка Худоши справа по часовой стрелке, старая сварливая троллиха по имени Томас, имела обыкновение варить бормотуху прямо из пожухших листьев носиковых деревьев. Но всем известно, что такое сырье для бормотухи не пригодно, так как пятачки троллей от этого питья багровеют, маленькие глазки наливаются кровью и желание стучать себя кончиком хвоста промеж ушей становится неудержимым, что и приводит «к травмам различной степени тяжести», о которых пишется потом в Зеленецкой лесной прессе. От тинной же бормотухи Худошиного производства (а он брал пожухшую тину только в крайних случаях) пятачки и кончики ушей троллей розовеют, глазки блестят, а рты смеются. Таким образом, продажа носиковой бормотухи у Томас заглохла на корню, ведь Худоша своим питьем угощал еще и бесплатно всех желающих.

      Тогда коварная Томас однажды ночью выбралась из своего убежища, направилась прямо к урочищу Черного ила, набрала там грязи и, прокравшись ночью к спящему троллю, приклеила черным илом кончик его хвоста аккурат между ушей, а потом побежала разносить по Зеленецкому лесу новость, что от тинной бормотухи хвост навсегда останется в таком положении.

      Спросонья (а читатель уже знает, что Худоша с утра соображает неважнецки, пока не начистит бивни и не глотнет тинной бормотухи) тролль выскочил в таком виде на улицу узнать, что за шум, и дискредитировал свою тинную бормотуху, казалось бы, навечно. Одна только Чучо не верила в то, что волшебное питье испортилось.

      Итак, Худоша поклялся больше не пить тинную бормотуху. Уже через месяц клятва его тяготила, и он делал титанические усилия над собой и зельем. «Я не бормотушник», – говорил себе Худоша, но краски жизни ощутимо поблекли. Как и все мелкие бормотушники, Худоша стал раздражительным от невозможности выпить хоть капельку зелья и частенько срывался на Чучо. А что об этом думала троллиха? Чучо была абсолютно уверена, что долго Худоша не протянет. Другое дело, если бы он тянул помаленьку из фляжки, и у него появлялась в мозгах приятная гибкость – тогда все было бы, по Чучиному мнению, нормально. Но ведь при таком развитии событий, когда спиртное оказалось вообще недоступно, Худоша мог сорваться в распитие Томасова пойла.

      Но так не случилось. Тролль долго-долго терпел, потом не выдержал, вышел на заснеженную центральную поляну Зеленецкого леса, собрал всех, кто был свидетелем его непростой клятвы, публично выкопал одну из запасенных фляжек с тинной бормотухой, выпил ее полностью, помахал хвостом в воздухе и похлопал себя кончиком хвоста (нет, не промеж ушей, как внимательный читатель мог бы подумать!), а прямо чуть ниже его основания (для тех, кто не понял: там как раз проходит шов на традиционных зеленецких клетчатых штанах с начесом), то есть выполнил