Корона когтей. Кэтрин Корр

Если я не заговорю, то задохнусь.

      – Мне очень жаль, – первые слова вырвались наружу, и мне стало легче дышать.

      – Вам жаль?.. – вопрос Люсьена пронизан презрением.

      Я колеблюсь.

      – Я имею в виду лорда Бастьена. Ваша кузина была убита горем.

      – О, – Люсьен отворачивается и смотрит на огонь. – Что вам сказала Нисса?

      – Она может рассказать об этом вам лично, если пожелает. Вы проследите, чтобы врач осмотрел ее?

      Я хочу верить – я должна надеяться, – что взгляды и желания Ниссы, как и ее горе, со временем смягчатся.

      Он не отвечает. Просто продолжает смотреть на пляшущие языки пламени, а я смотрю на него, поглощенная тем, как отблески огня краснеют на его губах и превращают его кожу в золото. Я помню ту ночь. Ночь, когда он лежал в моих объятиях, позолоченный светом свечей, когда мое тело дрожало от его прикосновений. Понемногу желание вытеснило все здравые мысли. Совершенно того не желая, я протягиваю к нему руку.

      – Люсьен…

      – Тетя говорит, что вы предлагаете вознаграждение за информацию о Таллис и Зигфриде.

      Я опускаю руку.

      – Да. Я не прекращу охоту на них. Обещаю.

      Люсьен чуть не умер от рук Таллис. Он бы умер, если бы я не успела вовремя его спасти, если бы я в прямом смысле не отбилась от стражей, пытавшихся его убить. Наш вид быстро излечивается. Ранения, кроме самых тяжелых, быстро заживают. Вероятно, на нем больше нет следов кнута, которым его истязали. Но ведь он не мог забыть о том, что я сделала?

      На каминной полке стоит украшение – лебедь, сотканный из стеклянной пряжи. Свадебный подарок от посла из Риски. Люсьен поднимает его и крутит в пальцах так, чтобы на нем заиграл свет.

      – А что же Селония? Мы будем вторгаться в поддержку их знати?

      – Скайн соберется послезавтра. Но мне бы не хотелось. Надеюсь, нам удастся избежать конфликта, – я вспоминаю то, что мои советники рассказывали мне о Селонии. – Тем более, вполне возможно, что их знать получила по заслугам…

      – Вы меня удивляете.

      – Почему?

      – Кажется, сегодня вы были очень довольны селонийской знатью, – он ставит стеклянного лебедя на маленький столик у камина. – В частности, одним селонийским дворянином.

      Я чувствую, как краснею, когда улавливаю смысл его слов.

      – Я сражалась с ним один раз, Люсьен. И я не понимаю, почему вас это должно волновать…

      – Но короля может это волновать, – его губы кривятся в насмешливой улыбке. – Вы сказали мне, что мы не можем быть вместе из-за вашего обещания Арону. Ваша приверженность брачным обетам ослабевает, миледи? Или ваши слова были не более чем ложью? Способом смягчить правду: я никогда не имел для вас значения. Или, вернее, я мало что значил для вас. Я для вас ничто по сравнению с короной.

      На какой-то миг я слишком потрясена, чтобы ответить ему. Но только на миг.

      – Как вы можете так говорить? Как вы можете быть таким жестоким, когда точно знаете, что значите для меня? – я с трудом сглатываю. – Я вас не узнаю, Люсьен. И начинаю сомневаться, знала ли я вас хоть