Дышу тобой. Александра Монро

снова выдох в его губы. – Пожалуйста…

      Что она там бубнит? Нет, нет. Ты что-то определенно путаешь, Ковалева. У тебя какие-то проблемы с головой. Он просто не сможет. Это, к чертовой матери, невозможно, как бы он не хотел.

      Господи, эти шорты. Он уже ненавидит их всеми фибрами души. Эти чертовы короткие шорты, сносящие крышу. Руки скользят по практически оголенному обжигающему телу, изучая его. Его губы впиваются в шею, на которой он находит свои собственные едва заметные следы после прошлого всплеска безумия. Она словно наркотик. Словно чертова вода в пустыне.И он не может напиться.

      И она прогибается, дрожа всем телом. Так искренне, так чувственно, сводя с ума. Но снова шепча, снова прося его отпустить. И он отпустит. Всенепременно. Обязательно. Прямо сейчас. Только вот еще один раз, всего один разочек поцелует ее. Это так неправильно, что внутри все сжимается от этого осознания, но он ничего не мог с этим поделать.

      Кажется, впервые в жизни Максим Блэк был бессилен перед кем-то.

      Хотел почувствовать ее. Еще. Еще больше. Крепче сжимая хрупкую девушку в своих грубых руках. Чувствуя, как быстро бьется ее сердце, чувствуя ее дыхание на своей коже.

      И совершенно неожиданно. Макс понять не мог, как такое вообще могло произойти. Она резко дергается, вырываясь из его рук, и молниеносно юркает в свою комнату, не дав ему возможности перехватить ее снова за тонкую талию.

      Щелкает замок. Она закрылась.

      Сильный удар кулаком об стену и глухое рычание.

      Глава 11

      Глаза лениво бегали по строчкам известной книги, но смысл слов не доходил до чтеца. Книга была просто отвлечением от того, чтобы пойти и раскрошить кому-то лицо от злости, которая сдавливала грудную клетку. Книга была просто поводом сохранить спокойствие и продолжать читать. Без цели. С самоконтролем были серьезные проблемы в последнее время, но Блэк пытался работать над этим.

      Дверь в комнату Макса резко распахнулась, заставляя того оторвать глаза от книги, которую он читал. Раздражение мигом накатило на него, потому что никому не было дозволено таким образом врываться в его комнату. Никому. Кто бы это ни был, он сейчас ответит сполна. Что ты там говорил о самоконтроле? Забудь. Этого, судя по всему, не будет никогда. И никакие книжки тебя не спасут. Ну и к черту. Небольшой томик с грохотом упал на стол.

      Настроение было не просто дерьмовым, настроение было отвратительно дерьмовым с того момента, как чертова Ковалева вырвалась из его рук. С того момента, как чертова Антонина заставила его влиться в эту предпраздничную херню. Суету. Он бы забил на это болт, если бы старуха не проверяла каждый час, как проходят приготовления к предстоящему празднику.

      Он все равно ничего не делал, оставалось только смотреть, как Ковалева самостоятельно взбирается на стремянку, дабы развешать украшения, потому что ее дружки-лизуны на уроках, а у старост освобождение от уроков в этот день. Идиотка скрипела челюстями, бубнила что-то себе под нос, но за помощью не обратилась. Ни одного раза.

      А он ждал. Сидел, сука, и