Очень храбрый человек. Луиза Пенни

Ни записки, ничего.

      – И вы даже не догадываетесь, где она может быть?

      Трейси рассмеялся:

      – Да где угодно. На пьянке. Трахается с каким-нибудь чуваком. Я вам сообщу, когда она вернется…

      Он слишком поздно вспомнил, с кем говорит.

      – Да-да? – сказал Гамаш. – Продолжайте.

      – Нечего тут продолжать.

      Арман Гамаш сидел напротив подозреваемых за множеством столов на множестве мест преступления. Он не обманывал себя насчет того, будто за много лет у него выработался некий особенный талант – определять убийцу.

      Вот и сейчас он не мог наверняка сказать, что перед ним сидит убийца. Но он чувствовал, как нарастает в нем отвращение к Карлу Трейси.

      – Как нам стало известно от отца Вивьен, она беременна.

      – Ага. Кто знает, с кем она нагуляла? Вряд ли это от меня. И если она думает, что я буду воспитывать ублюдка, то ее ждет еще одна неприятность.

      – Какого рода неприятность? – спросил Гамаш.

      Трейси осклабился:

      – А что чувствовали бы вы, если бы ваша жена закрутила бог знает с кем и забеременела?

      Гамаш поднял голову и уставился на Трейси.

      А Карл Трейси смотрел в эти спокойные сосредоточенные глаза и понимал, что, хотя его выстрел и прошел мимо цели, этот полицейский тоже человек. А потому уязвим. И он рано или поздно найдет это уязвимое место.

      – Вы совсем за нее не беспокоитесь? – спросила агент Клутье.

      Трейси перевел взгляд с Гамаша на женщину-копа:

      – А зачем? Слушайте, я ведь уже сказал: птичка упорхнула, а когда тот тип устанет от нее, она вернется. Я вот не могу понять, вам-то какое дело?

      В этот момент зазвонил телефон.

      – Можете ответить сами, – сказал Трейси. – Это наверняка вас.

      Гамаш нажал кнопку, но, прежде чем он успел сказать хоть слово, на него хлынул поток обвинений. В завершение мужской голос прокричал:

      – Где моя дочь? Если ты мне не скажешь, я приеду и вышибу из тебя все, что тебе известно. Ты меня понял?

      Все присутствующие слышали голос в трубке, и Гамаш увидел, что Трейси сидит с торжествующим видом.

      «Видите, с чем мне приходится иметь дело?» – было написано на его лице.

      – Месье Годен? – начал Гамаш.

      – Кто это?

      – Моя фамилия Гамаш, я служу в Квебекской полиции…

      – Боже мой, неужели что-то случилось? Вы ее нашли? Боже мой…

      – Non, monsieur. У нас нет новостей о вашей дочери. Я здесь с Лизетт Клутье. Она ваша приятельница, насколько я понял. Агент Клутье попросила нас провести расследование.

      С другого конца доносилось тяжелое дыхание – Годен брал себя в руки.

      – Мы сейчас беседуем с месье Трейси.

      – С месье Трейси? Месье? Он монстр, а вы называете его «месье»? Он, может быть… он мог… Вы знаете, что она беременна?

      – Да. Пожалуйста, успокойтесь. Мы делаем все, что в наших силах. Я вам обещаю, мы ее найдем.

      – Найдете? Живой?

      Это было сказано так жалобно. Не просто слово, а целый мир. «Живой». «Живой». И все, что это значит. Для него. Для нее. Для ребенка. Целая