Очень храбрый человек. Луиза Пенни

то председательствовала на нем как глава отдела по расследованию убийств. Теперь она вошла в зал, хромая.

      Ее раны, почти залеченные, все же давали о себе знать. И так будет всегда.

      Офицеры и агенты собрались вокруг нее, поздравляя с возвращением, а она пыталась объяснить, что это не совсем так. Получив звание суперинтенданта, она пришла сюда лишь для того, чтобы обсудить время и условия ее возвращения на активную службу.

      Но все присутствующие знали, что в этот понедельник она оказалась здесь неслучайно. Это был не какой-то обычный день. Не какое-то обычное совещание.

      Изабель Лакост села на стул во главе стола и кивнула другим, чтобы занимали места. Потом посмотрела на молодого агента, выдавшего реплику насчет старшего инспектора Бовуара:

      – Что вы хотите этим сказать?

      Голос ее звучал невозмутимо, а поза была неестественно спокойной. Агенты-ветераны, служившие под началом старшего инспектора Лакост, узнали этот ее взгляд. И почти посочувствовали глупому молодому агенту, который оказался в перекрестье ее прицела.

      – Я хочу сказать, мы все знаем, что старший инспектор Бовуар покидает Квебекскую полицию, – ответил он. – Уезжает в Париж. Но не в ближайшие две недели. И что произойдет за это время? Притом что вернется Гамаш. Я скорее предпочел бы участвовать в перестрелке, чем оказаться на месте старшего инспектора Бовуара, входящего сегодня в это помещение. Готов поспорить, он чувствует то же самое.

      – Считайте, что вы проиграли.

      В зале воцарилась тишина.

      «Он молодой и глупый, – подумала Лакост. – Наверное, жаждет какой-нибудь отчаянной славы».

      Она знала, что этот агент никогда не участвовал в так называемых перестрелках. Его выдавало само использование этого дурацкого выражения. Любой из тех, кто действительно поднимал оружие, целился в другого человека и стрелял, снова и снова, получая выстрелы в ответ, – любой из них никогда бы не счел это славным, никогда бы не назвал перестрелкой.

      И никогда, ни за что в жизни не захотел бы оказаться там снова.

      Те из находящихся в зале, кто участвовал в последнем рейде, смотрели на молодого агента. Кто-то – с возмущением. А кто-то – почти задумчиво. Вспоминая, когда они сами были такими молодыми. Такими наивными. Такими бессмертными.

      Девять месяцев назад.

      Они мысленно возвращались в тот летний день. В красивый лесок у границы с Вермонтом. Вспоминали солнце, проникавшее сквозь кроны деревьев, тепло его лучей на лице.

      Тот момент, который словно повис в воздухе, прежде чем разразился ад.

      Все подняли оружие, все стреляли. И стреляли. Валили огнем деревца. Валили людей.

      Крики. Кашель. Едкий запах оружейных газов, дерева и плоти, обожженной пулями.

      Старший инспектор Лакост была одной из первых, кто упал. Ее действия дали старшему суперинтенданту Гамашу ту необходимую минуту, чтобы самому начать действовать. И он начал.

      Изабель Лакост не видела, что совершил старший суперинтендант Гамаш, потому что была