Мамка. Игорь Кожухов

ехать в сельский совет, в соседнюю – главную деревню их бывшего совхоза. Глава, выслушав, обещал помочь, и Василий, уже по сумеркам, пошёл обратно. До его деревни было десять километров насыпной дороги. Продуваемый противным резким ветром, он не стал стоять на перекрёстке, а пошёл, надеясь на попутку.

      Три раза его догоняли и объезжали легковушки, моментально растворяясь в позёмке. Выйдя в пять часов вечера из сельского совета, домой он пришёл в одиннадцать ночи, до ломоты промёрзший и очень уставший. Антонина, как он оставил, так и лежала на деревянном настиле, на котором он сам спал. Старик сел на стул, решив немного отдохнуть, и, глядя на покойницу, раздумывал: «Её же надо обмыть. Что же сделать, к кому сходить за помощью?»

      Он задремал и во сне расстроенно вздыхал, пытаясь укрыться полой пиджака, полагая, что это одеяло.

      Проснувшись ночью и с трудом поняв, где находится, пошёл растапливать печь – в домике было очень холодно.

      Утром, ещё по темноте, зашла соседка, совсем пожилая уже бабка, Галина. Василий очень обрадовался, не ведая, как самому всё это сделать.

      Под руководством постоянно ругающей его женщины кое-как обмыли

      Антонину, натянули на неё простое чистое платье, после чего он вышел на улицу и долго стоял, ожидая известий. К обеду привезли большой гроб и сообщили, что ему надо идти к кладбищу – там копальщики ждут…

      Старик, взяв лопату, заспешил по перемётам в конец деревни и уже издали увидел гусеничный трактор, сгребающий снег на свободном от берёз участке. Пока полз до места, подошёл экскаватор и начал скрести землю ковшом. Земля поддавалась плохо, и экскаваторщик в крик материл землю, морозы, лёгкий экскаватор и потом, уже до кучи, покойницу и молча сжимающего лопату Василия.

      В конце концов, какую-никакую яму выкопали, Василий, как мог, её немного подровнял и, придя домой, обрадовался, увидев не одну, а уже нескольких старушек. Они сидели смирно и после того, как он растопил печь, разрешили ему поспать. Разрешения он уже не слышал, уснув, скрутившись в кольцо на старой шубе около открытой духовки.

      На следующий день в обед приехал вчерашний тракторист на своём экскаваторе, только теперь с телегой и ещё с одним мужиком, пьяным почти в стельку. Втроём они загрузили гроб в телегу и, доехав до свежей ямы, похоронили Антонину. Тракторист, отстегнув телегу и виртуозно маневрируя на тракторе, за пять минут закопал яму и даже собрал из мёрзлой земли холмик. Второй мужик налил Василию полстакана водки, и они быстро уехали. Василий выпил водку, поставил пустой стакан на холмик и пошёл домой…

      … Летом он подровнял землю, соорудил, как мог, крест, нашёл, кем-то выброшенную старую оградку и, частями перетаскав её, собрал вокруг холма. Могила Антонины оказалась метрах в пятидесяти от основного кладбища. Ну, что же, и на том спасибо…

      * * *

      Он уже почти вышел с кладбища, когда его окликнули. Обернувшись, увидел высокого мужика с гривой лохматых волос в распахнутой грязной куртке.

      – Ты куда прёшь, дед? – оскалился он, не обращая