Счастливая семья. Ганс Христиан Андерсен

когда могла, а теперь всему конец.

      Пришел дворник и разрубил елку на мелкие куски. Ярко запылала связка еловых поленьев под пивным котлом. Глубоко вздыхало искалеченное дерево, и каждый вздох был похож на выстрел. Прибежали игравшие на дворе дети, уселись против огня и при каждом треске вскрикивали: «Паф! Паф!» А дерево, испуская глубокие вздохи, вспоминало солнечные дни в лесу, морозные ночи с чудным звездным небом, рождественский вечер и сказку, единственную, которую оно слышало в жизни.

      Елка сгорела, а дети побежали в сад, и самый маленький нацепил себе на грудь звезду, которая была на елке в счастливейший день ее жизни. Прошел этот день, и елке настал конец и рассказу нашему тоже. Так всегда бывает в мире.

      Снежный болван

      – Холод сегодня пронизывает насквозь, – говорил снежный болван, – а ветер скрепляет мои члены и вливает в них новую жизнь. Только зачем этот шар торчит там на небе? – он подразумевал солнце, которое клонилось к закату. – Из-за него я и не подумаю беспокоиться. Все мои кусочки крепко сплочены.

      У него, вместо глаз, как раз и были кусочки черепицы, а вместо зубов – обломки грабель. Родился он при веселых возгласах шалунов, в то время когда мимо пролетали санки с бубенчиками.

      Солнце село, и взошла луна, большая, круглая, ярко сияющая на темно-синем небе.

      – Теперь оно появилось с другой стороны, – сказал снежный болван, принимая луну за солнце. – Виси себе там и свети, а я буду собой любоваться. Если б я только знал, как сойти с места. Уж очень хочется мне подвигаться, поскользить по льду, как мальчики. Но я не знаю, как это делается.

      – Вон! Вон! – залаял старый пес, который охрип и не мог выговорить: вау, вау! Он охрип, когда еще был комнатной собачкой и лежал у печи. – Солнце тебя научит бегать. Я это видел на предшественниках твоих прошлую зиму и позапрошлую. Солнце их всех согнало.

      – Я тебя не понимаю, товарищ! – продолжал снежный болван. – То, что там висит, – он разумел луну – научит меня бегать? Да оно само от меня убежало и появилось с другой стороны.

      – Ничего-то ты не понимаешь! – возразил старый пес. – И не удивительно! Тебя только что слепили. То, что ты теперь видишь, – это луна, а то было солнце. Вот оно-то и научит тебя сбегать в канавку. Будет скоро перемена погоды. Я чувствую это по левой задней лапе; она у меня ноет. Да, будет перемена, будет.

      – Я не понимаю, что он говорит, – подумал снежный болван, – но чувствую, что это что-то неприятное. То, которое там торчало и ушло, солнце, называет его этот пес, тоже не мой друг. Я это чувствую.

      – Вон, вон, – пролаял старый пес и, повернувшись, пошел в свою конуру спать.

      Погода действительно изменилась. Под утро спустился густой туман, но подул ледяной ветер, и мороз устоялся. Взошло солнце и осветило роскошную картину. Деревья и кусты, опушенные инеем, искрились и сверкали. Нежнейшие разветвления, которые, за листвой, незаметны летом, теперь выступали вполне отчетливо. Словно кто накинул на деревья блестящее кружево.

      – Какая прелесть! – воскликнула молодая девушка, проходившая поблизости под руку