Потому что это колдовство. Валерий Столыпин

мне на грудь, от чего внутри похолодело. Запахло чем-то замечательно необычным, сладким и одновременно терпким, усиливающим желание. Но сам прижать спутницу не решаюсь.

      – Молятся люди, значит, верят, что есть. Только мне он не помощник. Я ни во что не верю. Сомневаюсь, а всё одно не верю. Заходи ко мне, не отказывай. Ты молодой, горячий, глядишь, и я вблизи тебя отогреюсь маленько. Целуй меня, не стесняйся. Тебе сегодня всё можно, что выдумать сумеешь. Я ведь вижу, мальчонка ты ещё желторотый. Оттого мне ещё слаще. Не обижайся. Это совсем не обидно. Всему свой срок. Видно твой только подходит.

      Оробел я, но целоваться не отказался.

      А Настенька и вправду была сладкая.

      В голове всё перевернулось и поплыло. Качаюсь на волне блаженства, всё крепче сжимаю податливое тело, не замечаю, как руки сами собой залезли под девичью кофточку, и теребят налитую грудь.

      – Сладкий у тебя поцелуй, Антон. Мой муж так не умел. Голова кругом пошла. Ты меня не бойся, я сама, если честно, тебя боюсь. Думаешь, коли напросилась – со всеми так? О том не думай. Чистая я. Можешь не волноваться. Мне детишки малые не дают разгуляться да работа тяжёлая. Ничего, справлюсь. Ты целуй, целуй. Я запомнить хочу… Понимаю, что тебе молодица нужна: чистая, спелая, девственная, своя, единственная. Только и мне не откажи. Вижу, ты щедрый. Подари немножко счастья вдовице, тебе зачтётся. Судьба с любым злую шутку сыграть способна. Ноченька уже к концу подходит. В дом заходи. Сильно не шуми. Не хочу, чтобы детишки проснулись. Тебя одного сейчас хочу. А ты… ты меня хочешь? Вижу, хочешь. Обещаю, не пожалеешь. Всё сладкое, что за год накопила, отдам без остатка… Одному тебе…

      Завела вдовушка в дом, детей быстро проверила и в свою комнату направила.

      Обстановка  почти городская: мебель хорошая, современная, обои, люстра, кровать деревянная  двуспальная с витыми ножками. Постель перестелила, достав из шифоньера выглаженный комплект белья. Принесла большой таз, ведро тёплой воды, полотенце, мыло.

      – Обмойся немного. Я на кухне сполоснусь. Не люблю, когда от мужика потом пахнет. Да не стесняйся, не на блины пригласила – любить буду. Крепко буду любить. Накопила желания, невмоготу. Трясёт всю.

      Минут через пять пришла.

      Румяная, нежная кожа с влажным блеском. Ночная рубашка на голом теле.

      Настя потушила люстру, включила ночник у кровати, скинула с себя последний покров, покрутилась, дала осмотреть ладное молодое тело, и подошла вплотную.

      У меня мурашки по всему телу. Только что солдатика своего проверял – стоит, как часовой на посту, а как полотенце с меня сдёрнула – сразу спать удумал.

      Женщина посмотрела на моего героя, прижалась голой кожей – словно обожгла. А меня в натопленном доме от холода трясёт.

      – Настя, ты бы свет выключила. Неловко как-то.

      – Ишь, застеснялся. Небось и не видел ни разу девичью наготу? Точно, малец ещё. Замерз? Давай под одеяло. Мигом согрею.

      Прыгнули мы под одеяло с головой, вдова рот мой поцелуем запечатала,  ластиться.

      Через