Потому что это колдовство. Валерий Столыпин

млела от удовольствия, позволив Кириллу намного больше, чем требуют приличия.

      Они шёпотом шушукаются: хи-хи, ха-ха и крутятся, забыв про наше присутствие. Правая рука Кирилла делает волшебные пассы несколько ниже Лизкиной спины, левая прижимает её голову, губы гуляют от ложбинки ключицы по нежной шее до самого уха.

      Пятачок для танцев во флигеле малюсенький, дай бог метра четыре квадратных: дыхание танцующих отчётливо слышно, а слов не разберёшь.

      Мне-то и ни к чему, у нас с Лизой договор о приемлемых отношениях, мы уже не пара, а Олю любопытство одолевает. Она ещё никогда не видела своего супруга в таком тесном контакте.

      Впрочем, я чувствую и её желание прижаться теснее.

      Спиртное расслабляет, выключая частично тормоза: робость проходит, а страсть одолевает. Короче, диссонанс, разбалансировка: и хочется и колется и мама не велит.

      А чего хочется-то? Да просто иного испробовать, слегка рискнуть, поиграть на запретной территории, испытать новые, неизведанные эмоции. Так действует адреналин или что-то ещё, что заставляет изменять.

      Посмотрел я на эту канитель и решил предложить то, о чём иногда думал, но никогда не решался озвучить. Теперь ведь мне всё можно: я парень холостой, неженатый.

      – А что, если мы в измену сыграем? Как вам такая затея? –  Предложил я.

      – Ты чего, Антоха, крышей поехал? Какая измена? Мы же все семейные, – возразила Оля.

      – Во-во. Именно в этом и дело. Живём, как в тюрьме, варимся в собственном соку и ни хрена больше не видим. Как вы думаете, что будет, если вам изменят, или вы измените? То-то и оно. Ладно, моё дело предложить – ваше отказаться. Забыли и забили. Ничего я не предлагал. Это так, проверка на вшивость.

      Я отчётливо понимал, что эта непристойная идея – провокация, потому, что такое предложение похоже на пенальти в ворота без защитника: игроки подогреты алкоголем и близостью, скорее всего сами грезили чём-то подобном.