Совесть. Валерий Есенков

голоса, надеясь, тут же и отгадать тайное мнение о себе, которое должно было непременно сложиться после этой шутливой, хотя, может быть, и не совсем уместной проделки, он тоже не тотчас понял своего сотрапезника, и мимо вопрос проскочил, едва зацепившись у него в голове, воротился с трудом, точно толкнув, так что он наконец встрепенулся, по внимательно вопрошающим глазам незнакомца увидел, что опоздал отвечать, испугался, что его молчание примется за бестактность, и торопливо, смущенно проговорил:

      – Мне доводилось довольно проездиться и я понасмотрелся на такого рода людей.

      Доверительно подавшись к нему, незнакомец признался с сожалением в голосе и с еще большим сожалением в серых глазах:

      – А мы не бывали нигде.

      И прибавил с тайной стыдливостью, прикрывая даже глаза:

      – Всего лишь читали всевозможные и даже нигде невозможные путешествия.

      Ну, конечно, он угадал, что человек этот себя баловал-таки книгами.

      Довольный собой, он произнес участливо, с приятной улыбкой:

      – Однако при таком коротком расстоянии от губернского города, вы довольно часто можете бывать хоть бы в Туле.

      Незнакомец покачал головой:

      – Согласен с вами, что летом прогулка в деревне имеет наслаждение истинное, однако дозвольте вам доложить, прогуливаться против своего желания всякую неделю за тринадцать верст и по чрезвычайной нашей дороге – это, воля ваша, тяжкое наказание, почти то же, что читать подряд несколько раз одну и ту же глупую, пошлую книгу.

      Пораженный внезапным сильным волнением, он без малейших колебаний отчего-то решил, что незнакомец непременно читал его «Выбранные места из переписок с друзьями» и вот не без деликатности намекает на этот решительно всех и каждого раззадоривший труд, и между ними тотчас воздвигнулась крутая стена, не желал уж он слушать тугоумного деревенского грамотея, довольно было с него, он уже расслышал в этих словах осуждение, прочее было неинтересно, он свое получил, поделом, не болтай с кем ни попало в придорожном трактире, и уже безо всякого интереса, скорей по привычке он еще раз взглянул незнакомцу в лицо.

      Страшное дело, лицо незнакомца глядело положительно простодушным, серые глаза выставлялись совершенно невинно, ожидая чего-то, и задних мыслей не притаилось ни малейшего признака в прозрачной их глубине, даже напротив, невозможно было не видеть, что не завелось ни какого намерения никого обижать, тем более вдруг оскорбить, что способный на такого рода сравнения сделал бы это прямее и проще, то есть скорее всего, так бы и бухнул прямо в глаза все эти ваши письма к вашим друзьям.

      Вероятно, прибирая сравнение, свое образованностью слегка щегольнул, тоже, мол, не последний в десятке из всех, и это великолепное, ни с чем не сравнимое «мы», какая замечательная черта!

      Отчего же он поспешил осудить, едва пришла в голову эта застарелая мысль о «Переписке с друзьями»? От самолюбия все. Сколько ни бейся с собой, а все торчит, как заноза, и тотчас болит, едва