Совесть. Валерий Есенков

более, точно не примечая никаких перемен, он заверил с доморощенным философским глубокомыслием всех половых, потупившись более, точно не примечая никаких перемен, он заверил с доморощенным философским глубокомыслием всех половых:

      – Это куриные перушки-с.

      В растопыренных неподвижных глазах незнакомца пролетели оторопелость и страх, даже рот приоткрылся слегка.

      Тут он поднял решительно голову, отбрасывая мягкие крылья волос, и как ни в чем не бывало улыбнулся ему.

      Вероятно, очнувшись от этой внезапной улыбки, свирепо взбоднув головой, незнакомец прорезал еще раз:

      – Половой!

      На этот раз наконец появился, с безмятежностью уверенного в себе человека, держа красные руки за черным шнурком пояска, краснорожий детина в бледнорыжих кудрях, с провинциальной щеголеватостью обстриженный под неровный, однако глубокий горшок, должно быть страшный любимец неисповедимого женского пола, любитель бараньего бока с кашей и салом и такого необоримого сна, что хоть из пушки над ухом пали, не проснется, даже не перевалится со спины на бок и могучего храпа не оборвет.

      Он тотчас признал эти бледнорыжие кудри и с нетерпением ожидал, оправдает ли скудоумный хранитель кухонных тайн все то, что он за него второпях напророчил, а детина молча встал, избочась, присогнувши правую ногу в колене, точно собирался подраться на кулачки, и глядел самым форменным истуканом, не вынимая из-за пояса рук, весьма походивших на две сковородки, засунутых по ошибке туда.

      Сверкая глазами, сунувши рыжеватую волосину детине под нос, незнакомец грозно рычал:

      – Откудова волосы здесь?

      Приподняв бесцветные бровки, нисколько не переменившись в лице, точно разворачивалось самое обыкновенное дело, каких набирается дюжины две что ни день, детина забормотал с самым искренним удивлением, которое подделать нельзя:

      – Волосы-с?…

      У незнакомца так и округлились глаза, и в голосе зазвенела уже звериная ярость:

      – Что-о-о?!

      Детина, не моргнувши ничем, переспросил неожиданно бабьим тонким плачущим голоском, чуть пригибая на сторону толстую шею:

      – Какие волосы-с?…

      Незнакомец еще раз тряхнул перед носом вещественным доказательством и прогремел:

      – Вот эти волосы, эти, болван!

      На этот раз выкативши глаза, распахнувши зубастую пасть, ни разу не попадавшую в разрушительные руки дантиста, детина пожал выпиравшими из-под рубахи плитами плеч:

      – Откуда зайти сюда волосам-с?…

      Дернувшись весь, незнакомец прикрикнул, однако потише уже как будто не совсем понимая, что же теперь продолжать:

      – А это, по- твоему, что, идиот?

      Покосившись, поморщившись, детина с выражением совершенной невинности забормотал:

      – Это так-с… ничего-с…

      Незнакомец оторопел.

      – Ничего?

      Детина пошевельнул красными пальцами рук и качнул головой:

      – Пух, должно быть-с, мало