Черный свет (сборник). Виталий Мелентьев

тебя ровно на полсотни лет… Точнее, на сорок девять.

      – На сколько? – широко раскрыл свои серые глаза Вася. – На сколько?

      – На сорок девять, – невозмутимо ответил дедушка. – И ты теперь меня будешь слушаться во всем. Сказано: поедем в город – и поедем… Женя, Лена! – крикнул он. – Мама звонила – собирайтесь. Сейчас поедем.

      – А мамонта с собой возьмем? – спросила Лена.

      Дедушка поперхнулся. Мамонт – обстоятельство непредвиденное. Даже сообщая своей дочери о Васе, он как-то упустил это из виду.

      – Вася, – спросил он, – ты поедешь на мамонте или мы его оставим здесь, а потом приедем за ним?

      Но Вася не слышал дедушкиного вопроса. Он сидел в машине и плакал. Слезы лились сами по себе, и он даже не замечал их. Он только тихонько, почти беззвучно шептал:

      – Мама, мамочка…

      Дедушка посмотрел на Васю, смущенно потер лысину и, тряхнув головой, пробормотал:

      – Гм… да, положение…

      Глава двенадцатая

      ВО ВСЕМ ВИНОВАТ ЗУБ

      Через некоторое время дедушка принял решение:

      – Тузика оставим здесь, а потом приедем за ним.

      – Но ведь он убежит, – сказала Лена.

      – А что же делать? – развел руками дедушка. – Нас он не послушает, а Вася… Васе сейчас не до мамонта.

      – А что с Васей? – тревожно спросила Лена.

      – Видишь ли… я же говорил, что здесь тайна, – вот она постепенно и раскрывается. – И, заметив нетерпеливое движение девочки, остановил ее: – Не спеши – все узнаешь. Когда попадем домой, я все расскажу.

      Дедушка ушел искать убежище для мамонта, а Лена бросилась к машине, открыла дверцу и растерянно остановилась: она еще никогда не видела, чтобы мальчики, да еще такие смелые, каким показался ей Вася, плакали так безутешно. Он даже не оглянулся, когда открылась дверца, а только всхлипнул.

      Лена решительно убрала под тюбетейку выбившиеся светлые пряди волос. Готовясь как следует пристыдить Васю, она взглянула на него укоризненно и поджала губы. Но Вася опять всхлипнул. Лена только вздохнула поглубже и промолчала. Чем дольше она молчала и смотрела на Васю, тем быстрее проходила ее решительность. Она почувствовала, что в уголках ее глаз почему-то защипало, дышать носом стало трудно, и она беспомощно открыла рот.

      Вася, конечно, заметил Лену, но он не мог сразу же совладать с собой и поэтому некоторое время плакал уже нехотя, по инерции: разогнался и никак не мог остановиться. Но наконец усилием воли он заставил себя успокоиться и спросил у Лены:

      – Слушай, какой сейчас год?

      – Где – какой год? – не поняла разжалобившаяся Лена.

      – Ну, вот здесь. Где мы сейчас, – уточнил Вася.

      – А он везде одинаковый, – растерялась Лена.

      – Тем более… – уже начинал злиться Вася: на себя за то, что он так плакал, на Лену за то, что она видела, как он плакал, и за то, что она такая непонятливая. – Тем более. Неужели ты не знаешь, какой сейчас год?

      – Ну, двадцатый…

      – Какой-какой?

      – Двадцатый, –