Удивительное свойство моряков жить под водой. Стас Колокольников

серебра.

      Тип заковылял ко мне. Остановился шагах в пяти и прохрипел:

      – Шел бы ты от греха подальше, парень.

      – А что на всех не хватит?

      Тип приблизился. Если сравнить наши рожи, я, действительно, еще мог сойти за парня. Старик был дряхлее любой рухляди, какую приходилось видеть.

      – Какого черта тебя сюда занесло, парень?

      – Я шёл домой, старик.

      – Куда домой? Ты тоже здесь жил? Когда?

      – Жил я здесь или не жил, какая тебе разница, – я любил разговаривать, не зная о чём. – Я шёл домой, ни больше, ни меньше.

      – Он тоже ставил на тебе опыты? – прохрипел мерзкий старикан.

      – Почему я должен тебе всё рассказывать? А, старик? Твой голос на мамин совсем не похож.

      Жара вскипятила мой мозг, и я мог нести что угодно, даже не задумываясь.

      – Можешь доверять мне, сынок. В меня он тоже вливал свой чертов эликсир молодости.

      – Вижу, это помогло. Тебя что перед тем выкопали из могилы?

      – Не шути так, ублюдок! – старик зашелся кашлем. – За жилье и жратву я лишился почти десяти лет своей жизни! А чертов алхимик, кажется, сгорел вместе со своей тайной! Кто возместит мне ущерб?

      – Ну хорошо, хорошо, – смягчился я, – в отличие от тебя я ни в чём не участвовал. Я просто иду домой мимо, поэтому…

      Я не договорил и еле успел увернуться от старика, прыгнувшего как крыса. Было видно, что он не успокоится, пока не отгрызёт мне что-нибудь со злости.

      Недолго думая, я задал стрекоча. Я бежал до самой квартиры. Закрыв за собой дверь, я не стал включать свет и прямо в одежде лёг на постель. В душной темноте слышались отдаленные вопли и суета. Я закрыл глаза, осознавая, что устал.

      – Закопай меня обратно, я чертовски пьян, сынок, – прохрипел я, передразнивая старика, – никто не может мне помочь.

      И через минуту уснул.

      4

      Ровно месяц как от меня ушла жена, и чуть больше месяца, как уволили с работы. Вернее сам созрел, чтобы уйти. Подошел на взводе к начальнику и выложил всё, что думаю о работе в офисе. А думал я только то, что она для тех, у кого вместо мозгов сладкая вата. Ну меня и выпнули без выходного пособия.

      Проснувшись, я долго размышлял об этом недоразумении, повлекшем уход жены, и о том, есть ли смысл начинать по новой. Лежал и пялился в потолок, потом вспомнил ночной разговор и старика, ощутил неприятную сухость во рту, встал и пошел в бар. В другой, хотя скорее это был клуб – немного странный в плане обстановки и публики. Там я никого не знал, там собирались ребята помоложе, разодетые как хиппи на Лето Любви. По стенам подвала висели фото кубинских революционеров, героев Вудстока и прочих гуру и рок-звезд шестидесятых и семидесятых годов.

      Я ходил туда вторую неделю смотреть на флейтистку, звали её Валя. Она казалась богиней. В том смысле, что обычным смертным к ней подходить не имело смысла, она глядела на всех, как ангел из глубин вселенной, печально и отстраненно. Я приходил и просто глазел на Валю, вроде бы и не слушая, как она обращается с флейтой, а сегодня решил заговорить и что-нибудь рассказать.

      Я сидел, как истукан, а Валя