Право безумной ночи. Алла Полянская

в заграничном заведении его научили, что люди – это только те, у кого есть деньги, остальные так.

      – Ступайте, мне нужно полчаса, максимум минут сорок. Можете телевизор посмотреть или чаю себе налить, но не мешайте мне.

      Он смотрит на меня с какой-то непонятной миной – ну, чего уставился? Да, я без макияжа, в пижаме, с растрепанными волосами, я ни хрена не могу передвигаться и, блин, я сегодня собираюсь умереть – но это ничего не меняет в том, что я сейчас сделаю, тебе нужны документы – ты их получишь.

      – Это рецепт?

      – Да, врач из «неотложки» вчера выписал.

      – А кто вам купит лекарства?

      – Никто. Как смогу передвигаться, куплю сама. Не мешайте мне.

      Он выходит, я слышу, как возится в прихожей – правильно, иди, погуляй на улице, твое присутствие меня тяготит. А документы требуют внимания, да.

      – Это ваши ключи? Я возьму.

      – Берите что хотите и не мешайте мне.

      Цифры – это то, что я ненавижу. Они слишком логичные, но правила, которым они подчиняются, холодные и безжалостные. Цифры сводят мир к колонкам расчетов, и я смотрю на них, как на врагов органики, но мне нравится загонять их в стойло. Нет, ребята, мою жизнь вы не станете выстраивать, я вашим правилам не подчиняюсь. Вот видите, я знаю, где подвох, хотя его пытались спрятать за красивыми формулировками, но слова – враги цифр, их полная противоположность, потому что слова могут жить как хотят, а цифры – нет, только по строго определенным правилам, на этом и палятся, по сути.

      Я отправляю расчеты и документы шефу на электронный адрес и закрываю ноутбук. Я давно знала, что этот день придет – выбросила старые вещи, навела порядок в ящиках и шкафах, заплатила в похоронной конторе за их услуги, чтобы детям не пришлось этим заниматься. Рядом с Климом есть место и для меня, и я всегда знала, что буду там. И вот время пришло. Ноша стала слишком тяжелой, а смысла тащить ее я уже не вижу.

      – Я вам все отправила по почте, остается только распечатать.

      Он молча кладет на столик аптечный пакет.

      – Выздоравливайте.

      Смотрит на меня как-то странно, и мне хочется, чтобы он ушел. Я не привыкла быть слабой, я не привыкла, чтобы кто-то видел, что мне хреново, и я не хочу, чтобы он жалел меня, а этим он сейчас, похоже, и занимается.

      – Вы одна живете?

      – С детьми. Они в институте, потом на работе.

      – Такие взрослые?

      – Достаточно взрослые, чтобы обходиться без меня. Я родила их очень рано, но это как раз хорошо, потому что успела поставить на ноги. Там прочитаете ввод, забавно получается. Сергей Станиславович, спасибо за лекарства, деньги я вам верну, и…

      Он снова садится рядом. Я очень хочу, чтоб он ушел, а он сидит и смотрит на меня.

      – Я всегда считал вас несгибаемой железной леди.

      – Ну и?

      – А вы так больны, я понятия не имел.

      – Это никак не влияет на мою работоспособность. Ну, почти никак.

      – Я понимаю. Ольга Владимировна, если что-то нужно – может, врача, может, еще какие-то лекарства, – я готов помочь.

      – Нет, спасибо, вы уже помогли. И если принесете мне еще воды, вообще