Люба Украина. Долгий путь к себе. Владислав Бахревский

сироты Карыха. У Карыха – шаром покати, все, что можно было отнести, отнес он в шинок, и не потому, что вино любил, а потому, что больше себя любил он товарищей своих.

      Платя за любовь и бескорыстие, парубки называли его «березой» и во всем слушались: «береза» – старшина парубков.

      Выставил Тимош на угощение два ведра горилки да зажаренную на вертеле свинью.

      Карых велел парубкам перекрестить лбы, надел на палец медный перстенек да и щелкнул вступающего в братство по лбу, приговаривая:

      – Чтоб не забывал о Боге отцов своих и дедов, чтоб на прелести польской веры не соблазнялся, а за свою стоял насмерть. Аминь!

      Сели на пол по-турецки. Пустили чашу по кругу. Сперва помянули славных казаков, сложивших головы кому где пришлось: в Истамбуле, Бахчисарае, в Варшаве, на Поле Диком…

      – А теперь, братья, выпьем, чтоб нам всем жилось не хуже, чем батькам нашим, чтоб столько же досталось шишек и шрамов. Да не оскудеет земля украинская храбрыми хлопцами!

      Так сказал «береза» Карых и кинул свою чашку через голову.

      – А споемте-ка, братья, песню нашему товарищу!

      Вскочили парубки на ноги, подхватили Тимоша на руки, подняли под самый потолок да и запели. Славно запели, не загорланили по-дурному, но во всем Чигирине слышно было, как парубки нового товарища величают. Старые казаки из хат выбирались, чтоб слышать лучше, а послушав, смахивали ненароком набежавшую слезу: молодость, молодость, птица залетная, синяя птица, с жаркими перьями.

      Посияли дивки лен,

      Що за диво, дивки, лен! —

      пели парубки в хате «березы» Карыха.

      Посияли, спололи,

      Що за диво, спололи!

      А споловши, вырвали,

      Що за диво, вырвали!

      – Карых-то! Карых-то заливается! – вздыхали молодицы, потому что Карых был для них хуже дьявола: красив, голосист, смел, но уж такая голь перекатная, что никакой любви не хватало за такого замуж навостриться. А впрочем, судьба сама знает. Не в бедности дело, дело в том, что, может, и родилась уже, да еще не вытянулась, не выкруглилась та дивчина, которой для счастья одних глаз Карыха довольно будет.

      В Дунай-ричку кидали,

      Що за диво, кидали!

      Дунай ричка невеличка,

      Перевозец небольшой,

      Що за диво, небольшой!

      И шли дивки дорогою,

      Що за диво, дорогою!

      Дорогою бижить конь,

      На конику молодец,

      Що за диво, молодец,

      Наш Тимош удалец!

      Когда снова сели выпить да закусить, был Тимош парубкам ровня.

      – А не поиграть ли нам в игры? – предложил Карых, чтобы отвлечь парубков от питья.

      Решили играть в таран. Вышли на улицу. Уже было темно, но играть так играть.

      – Становись, Тимош, первым.

      Тимош встал, как для игры в чехарду: согнулся, руки упер в колени, ногами по земле повозил, устраиваясь как можно прочнее. Двое парубков подхватили третьего, раскачали да и влепили Тимошу в зад своим тараном. Тимош улетел кубарем. Больно, да не обидно, хоть парубки и покатываются со смеху. Теперь его черед над другим смеяться. Следующим