Искупление кровью. Карин Жибель

с молодым коллегой, про себя пожелав ему как можно скорее сменить работу. Поднимаясь наверх, столкнулся с первой группой женщин, которые спешили к душевым в сопровождении Жюстины.

      Он поздоровался с арестантками, те ответили хором:

      – Доброе утро, начальник! Не хотите пойти с нами в душ?

      Он улыбнулся и продолжил свой путь. Проходя мимо сто девятнадцатой, отвернулся. Срочно требовалось выпить кофе. Чтобы смыть последние следы.

      8:30 – камера 119

      Эмманюэль удалилась в «ванную комнату класса люкс».

      Марианна, растянувшись на койке, наслаждалась краткими мгновениями одиночества. Она себя чувствовала лучше. Более чистой. Снова в броне. Дверь камеры открылась, ее охватил страх.

      Но это была всего лишь Жюстина.

      – Доброе утро, Марианна. Как ты?

      – Хорошо.

      – Я принесла тебе кое-что, – шепнула охранница, протягивая пластиковый пакет.

      Марианна трепетала, как ребенок, разворачивающий подарок на Рождество. Дезодорант, душистое мыло, крем для депиляции, черная футболка и несколько пробников с духами.

      – Класс! – обрадовалась она.

      – Всегда пожалуйста.

      Жюстина рисковала местом. Марианна об этом знала. Она чмокнула охранницу в щеку, с несколько чрезмерным пылом. Жюстина рассмеялась, чтобы скрыть неловкость.

      – Как твои болячки?

      – Очень хорошо, к несчастью.

      – Пойдешь сейчас на прогулку?

      – Да. Пожалуй, пойду…

      Эмманюэль вылезла из своей норы, Марианна спрятала пакет под матрас.

      – Здравствуйте, мадам Оберже. Как вы себя чувствуете?

      Мадам Фантом пожала плечами и снова залезла на койку, досыпать после антидепрессантов.

      – Марианна, ты не выйдешь со мной на минутку? Нужно поговорить…

      Заинтригованная, та вышла следом за надзирательницей в коридор.

      – Уверена, что с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросила Жюстина. – Моника говорит, ты проплакала всю ночь, а вечером у тебя был припадок…

      – Со мной все в порядке, – отрезала Марианна безапелляционным тоном.

      – Но что все-таки произошло?

      – Ничего особенного, не стоит и говорить.

      – Ладно, как хочешь… Я… А как дела с сокамерницей?

      – С сокамерницей?

      – Надеюсь, ты не станешь и впредь изводить ее…

      Марианна закусила губу, понурила голову. Какой стыд, опять. И фраза, навсегда запечатлевшаяся в мозгу. Маленькая дрянь, которая рада измываться над бедной беззащитной женщиной… Думаю, это называется трусость. Худшее из оскорблений. Марианна знала за собой множество недостатков. Но трусость…

      – Я тебя разочаровала, да? – сконфуженно прошептала она.

      – Ну… Я от тебя такого не ожидала, надо признаться.

      – Просто… Просто мне трудно снова находиться с кем-то в одной камере… Невыносимо.

      – Это я могу понять. Но мадам Оберже тут ни при чем.

      – Да уж…

      Жюстина вздохнула:

      – Еще я хотела сказать, что занялась