Чудное мгновенье. Дневник музы Пушкина. Анна Керн

тебя в восторге нем,

      Пью отраду и веселье,

      Без тебя я жадно ем

      Фабрики твоей изделье¹⁾.

      Ты так сладостно мила,

      Люди скажут: небылица,

      Чтоб тебя подчас могла

      Мне напоминать горчица.—

      Без горчицы всякий стол

      Мне теперь сухоеденье;

      Честолюбцу льстит престол —

      Мне ж – горчичницей владенье.

      Но угодно так судьбе,

      Ни вдова ты, ни девица,

      И моя любовь к тебе

      После ужина горчица.

      Он называл меня:

      Сердец царица,

      Горчичная мастерица!

      (¹⁾ Отец мой имел горчичную фабрику.)

      Кроме этих, приходили на вечера: Подолинский, Щастный⁴⁷, молодые поэты, которых выслушивал и благословлял Дельвиг, как патриарх. Иногда также являлся Сергей Голицын⁴⁸ и Михаил Иванович Глинка, гений музыки, добрый и любезный человек, как и свойственно гениальному существу.

      Тут кстати заметить, что Пушкин говорил часто: «Злы только дураки и дети». Несмотря, однако ж, на это убеждение, и он бывал часто зол на словах, но всегда раскаивался. Так, однажды, когда он мне сказал какую-то злую фразу и я ему заметила: «Нехорошо нападать на такого беззащитного человека», – обезоруженный моею фразою, он искренно начал извиняться. В поступках он всегда был добр и великодушен.

      На вечера к Дельвигу являлся и Мицкевич⁴⁹. Вот кто был постоянно любезен и приятен. Какое бесподобное существо! Нам было всегда весело, когда он приезжал. Не помню, встречался ли он часто с Пушкиным, но знаю, что

      Пушкин и Дельвиг его уважали и любили. Да что мудреного? Он был так мягок, благодушен, так ласково приноровлялся ко всякому, что все были от него в восторге. Часто он усаживался подле нас, рассказывал нам сказки, которые он тут же сочинял, и был занимателен для всех и каждого.

      Сказки в нашем кружке были в моде, потому что многие из нас верили в чудесное, в привидения и любили все сверхъестественное. Среди таких бесед многие из тогдашних писателей читали свои произведения. Так, например, Щастный читал нам Фариса, переведенного им тогда, и заслужил всеобщее одобрение. За этот перевод Дельвиг очень благоволил к нему, хотя вообще Щастный как поэт был гораздо ниже других второстепенных писателей. Среди этих последних видное место занимал Подолинский, и многими его стихами восхищался Пушкин⁵⁰. Особенно нравились ему следующие:

      Портрет

      Когда, стройна и светлоока,

      Передо мной стоит она,

      Я мыслю: Гурия Пророка

      С небес на землю сведена.

      Коса и кудри темно-русы,

      Наряд небрежный и простой,

      И на груди роскошной бусы

      Роскошно зыблются порой.

      Весны и лета сочетанье

      В живом огне ее очей

      Рождают негу и желанье

      В груди тоскующей моей.

      И окончание стихов под заглавием: «К ней»:

      Так ночью летнею младенца,

      Земли роскошной поселенца,

      Звезда манит издалека,

      Но