Чудное мгновенье. Дневник музы Пушкина. Анна Керн

toi sans doute il est fait etc., etc.

      Пушкин перевел:

      Если в жизни поднебесной

      Существует дух прелестный,

      То тебе подобен он,

      Я скажу тебе резон:

      Невозможно!

      Под какими-то весьма плохими стихами было написано: «Ecrit dans mon exil»[16]. Пушкин приписал:

      Amour, exil[17] —

      Какая гиль!

      Дмитрий Николаевич Барков³⁸ написал одни, всем известные стихи не совсем правильно, и Пушкин, вместо перевода, написал следующее:

      Не смею вам стихи Баркова

      Благопристойно перевесть

      И даже имени такова

      Не смею громко произнесть!

      Так несколько часов было проведено среди самых живых шуток, и я никогда не забуду его игривой веселости, его детского смеха, которым оглашались в тот день мои комнаты.

      В подобном расположении духа он раз пришел ко мне и, застав меня за письмом к меньшой сестре³⁹ моей в Малороссию, приписал в нем:

      Когда помилует нас бог,

      Когда не буду я повешен,

      То буду я у ваших ног,

      В тени украинских черешен.

      В этот самый день я восхищалась чтением его Цыган в Тригорском и сказала: «Вам бы следовало, однако ж, подарить мне экземпляр Цыган в воспоминание того, что вы их мне читали». Он прислал их в тот же день, с надписью на обертке всеми буквами: Ее Превосходительству А.

      П. Керн от господина Пушкина, усердного ее почитателя. Трактир Демут, № 10⁴⁰.

      Несколько дней спустя он приехал ко мне вечером и, усевшись на маленькой скамеечке (которая хранится у меня как святыня), написал на какой-то записке:

      Я ехал к вам. Живые сны

      За мной вились толпой игривой,

      И месяц с правой стороны

      Осеребрял мой бег ретивый.

      Я ехал прочь. Иные сны…

      Душе влюбленной грустно было,

      И месяц с левой стороны

      Сопровождал меня уныло!

      Мечтанью вечному в тиши

      Так предаемся мы, поэты,

      Так суеверные приметы

      Согласны с чувствами души⁴¹.

      Писавши эти строки и напевая их своим звучным голосом, он, при стихе:

      И месяц с левой стороны

      Сопровождал меня уныло! —

      заметил, смеясь: «Разумеется, с левой, потому что ехал назад!»

      Это посещение, как и многие другие, полно было шуток и поэтических разговоров.

      В это время он очень усердно ухаживал за одной особой, к которой были написаны стихи: «Город пышный, город бедный…» и «Пред ней, задумавшись, стою…»⁴². Несмотря, однако ж, на чувство, которое проглядывает в этих прелестных стихах, он никогда не говорил об ней с нежностию и однажды, рассуждая о маленьких ножках, сказал: «Вот, например, у ней вот какие маленькие ножки, да черт ли в них?» В другой раз, разговаривая со мною, он сказал: «Сегодня Крылов просил, чтобы я написал что-нибудь в ее альбом». – «А вы что сказали?» – спросила я. «А я сказал: Ого!» В таком роде он часто выражался о предмете своих воздыханий.

      Когда

16

Написано в моем изгнании (фр.).

17

Любовь, изгнание (фр.).