Ева и её братья. Елена Барбаш

что так лучше, потому что Лёлик никогда бы её не отпустил с миром и с таким количеством денег.

      Позже к ней приходили те, из-за кого Лёлик, собственно, и исчез. Но к тому времени Ева успела продать квартиру и хорошенько спрятать деньги. Приход визитёров её даже слегка обрадовал. Была гарантия, что опостылевший Лёлик не всплывёт в ближайшие пару-тройку лет.

      Одна только незадача: Ева оказалась беременна. Она обнаружила это, когда пошёл пятый месяц и в проступившем животике что-то стало конкретно ворочаться, толкаться и постукивать. Она пошла к врачу, и гинеколог, немолодая, ушлая и видавшая виды тётка, посмотрела на неё как на ненормальную.

      На Евино счастье, всё у неё протекало легко и беспроблемно. Уютно устроившись на диване, Ева часто представляла себе малыша (она уже знала, что это мальчик), совершенно не вспоминая его папу. Она мечтала, как будут они гулять за ручку в Сокольниках, есть мороженое, кормить уточек в пруду. А ещё Ева радовалась тому, что у неё есть деньги и не надо искать работу. Рожать она уехала в Англию.

      Москва. 1996 год

      Евино счастье длилось четыре года. Нянечка, тётя Даша, взяла на себя все хлопоты, весь быт, оставив Еве чистую, не омрачённую бытовыми неурядицами и бессонными ночами радость материнства.

      Ева гордилась своим Игорёчком. В четыре года у него была совсем мужская фигура, хорошо развитые плечи. А рыжие кудри Ева ему не стригла. Когда они выходили на прогулку, прохожие заглядывались на маму с сыном.

      Когда сыну исполнилось четыре с половиной, он впервые спросил Еву про папу. Ева давно готовилась к этому вопросу. Она придумала целую историю: о том, что папа – путешественник, уехал изучать далёкие страны, и с тех пор от него нет никаких вестей, но он обязательно вернётся… Игорёк посмотрел на неё огромными глазищами и заплакал.

* * *

      В ту ночь Еве приснился страшный сон. В нём была улица – два ряда маленьких деревянных домов, окружённых глухими заборами. Ворота у тех домов были распахнуты, и поэтому было видно, что́ происходит за ними. Падал снег, но потом оказалось, что это совсем не снег, а пух, но не тополиный, а какой-то другой, потому что на деревьях не было листьев. Во дворах валялись в беспорядке сломанные вещи, какие-то тряпки и лежали окровавленные люди в чёрной одежде. Вся эта картинка была какая-то не то чтобы чёрно-белая, а коричневатая, без ярких вкраплений. Ветер гонял пух по двору, и казалось, что во всём мире не осталось ни одного живого человека.

      Но один живой человек всё-таки присутствовал в этих чудовищных декорациях. В долгополом чёрном пальто и шляпе с полями; он шествовал по мёртвой улице, глядя куда-то вдаль, старательно не замечая открытых ворот и дворов. Он уходил и уже почти исчез из виду, когда вдруг в один из дворов вприпрыжку вбежал Игорёк. Он-то был живым, ярким, в зелёной курточке, которую Ева недавно ему купила. Но краски вдруг стали блёкнуть, а движения сына замедляться. И он уже совсем медленно приблизился к лежащим чёрным телам, так, словно он не переступал своими маленькими славными ножками, а его что-то влекло туда, и лёг рядом с ними.

      Ева пыталась прорваться в эту