Ларец соблазнов Хамиды. Шахразада

ведь, в конце-то концов, он, Руас ар-Ракс, – маг. И не из последних. Пусть его силы невелики, пусть они даже малы… по сравнению с тем, какими были раньше. Однако их хватит, и даже с избытком, для того, чтобы осуществить столь… немалое деяние.

      Руас погрузился в мысли о том, как осуществить задуманное, и перестал замечать все вокруг.

      Поэтому и не услышал, как его верный Салим проговорил, словно обращаясь к кому-то, видимому только ему:

      – Моему господину будет сделать все это более чем непросто. Я, конечно, помогу ему, но…

      Слуга умолк, явно выслушивая собеседника. Потом кивнул:

      – Но ведь тогда Руас и Асур будут вечно нести стражу один подле другого…

      Вновь молчание и вновь ответ, более похожий на вопрос:

      – Так ей все-таки суждено появиться? И нет иного пути? Печально… Но ведь соперничество разгорится вновь…

      Салим умолк, а в полупрозрачном полуденном воздухе отчетливо прозвучали слова:

      – Все вернется. Не в силах ни человека, ни мага удержать мир в покое, пусть и прекрасном. Ибо это и есть смерть самого этого мира.

      Салим склонил голову в согласном поклоне:

      – Я буду рядом, мой повелитель. И присмотрю за мальчиками. И за тем, как свершится предначертанное!

      Свиток седьмой

      Сакральные записи в древней книге истории терпеливо ждали своего часа. Великий Варди ар-Ракс, конечно, не ведал этого, но смог все же преизрядно подшутить над ничего не подозревающим человечеством, чуть эти записи подправив.

      Хотя вряд ли он имел перед собой именно такую цель. Им, в первую очередь, двигала забота о сыновьях. Но все же, впервые разглядев суету в долине Керманшаха, он не мог не польститься… И встал в один ряд с царем царей.

      Царь царей Дараявауш, царь персов, властитель многих народов, которого враги его – эллины – называли Дарием, выбрал для памятника себе лучшее место, какое только можно придумать. Его владения были велики, но не огромные площади городов, а горную гряду избрал он для прославления своего царства и, конечно, самого себя.

      По долине Керманшаха тянется узкий хребет, который оканчивается двухголовой горой именно там, где проходит караванный путь из Хамадана в Вавилон. У подножия крутой горы чистые источники вливаются в озеро. Из озера вытекает ручей, минует деревеньку Бехистун и убегает в долину. Двухголовую гору тоже называют Бехистун.

      Караваны всегда останавливаются около источников, и старые верблюды уже за десяток фарсахов знают, что предстоит отдых. Они спешат к воде, к купе деревьев под скалой. Останавливались здесь отдохнуть и армии, проходившие через Персию, и солдаты надолго запоминали двуглавую скалу над тихой долиной и чистый, прохладный ручей.

      Дарий был уверен в прочности и незыблемости своей державы, но мудро не доверял благодарности потомков. Он задумал создать памятник неповторимый, вечный, и ему удалось это лучше, чем большинству тиранов как до него, так и после.

      Непрост был путь этого человека