Традиции & Авангард. №1 (8) 2021 г.. Коллектив авторов

чутьем он угадывал вещие дали,

      И, колдуя свободу от вечного рабства земли,

      Пол задумчивой Азии в рог он скрутил воедино бараний,

      Пол-Европы в свободу огнем и мечом обратил.

      И всходил он на гору свою, городища заставу,

      И запряг в караваны походных кибиток зарю,

      Там, где прячут в шелках Поднебесной принцессу,

      Там, где топчут небесные всадники рис.

      На восток, на восток, ядовитое брюхо дракона

      Насадить на восход, на копье, наконечник поющей стрелы,

      И неистовой конницей в новой заре навсегда раствориться,

      И в миры обратиться, звериного стиля миры…

      Шаман

      Шаман бледнокожий, похожий на редьку,

      Шаром земным он пользуется, как бубном,

      Простой кулинар-итальянец в прошлом,

      Трусцой вкруг жертвенного огня он скачет.

      Он просит у своих итальянских предков

      Подбросить бурятским сироткам немного счастья,

      Он требует у забайкальских духов по разным болячкам,

      В костре их сжигая, прекратить свои козни.

      В Бурятии он будто родился и вырос,

      Бурляндии разных талантов, поэтов и прочих,

      Сам-то он в прошлом простой кулинар-итальянец,

      Самый простой макаронник, рубаха-парень.

      И после Зевса, и после Иисуса,

      И Рима возле – душа по-прежнему просит веры,

      Пускай вместо галилеянина – бездн горенье,

      Листай вместе с нами новое небо.

      Шаманы мстительны и опасны,

      Дурманы прячут в своих карманах,

      Шаманы трогательны и прекрасны,

      Мечтой осияны они, как дети.

      С Землей-планетой он вертится, словно с бубном,

      С игрой на гитаре, мольбой о сиротках,

      Еще он, камлая, из Библии что-то бормочет,

      Душою в небо жаворонками разлетаясь…

      Самовар

      Как бежала Агафьюшка по траве да по камушкам,

      Кабы знала, куда убегать, утекать,

      Шибче хитрой лисы, гибче матушки-реченьки

      Шла-бежала она, а в руках самовар.

      А лежал ее путь через сопки таежные,

      А бежала Агафьюшка от советских властей,

      А проворною мышкою с самоваром под мышкою,

      От людей хоронясь, во родной Куналей.

      Пой, синица-заступница, о беглянке-преступнице,

      Гой еси о восстании мужиков-кулаков,

      Как в глухие тридцатые староверы брадатые

      Казнь Господню устроили активистам-чертям.

      А за это им было: кому пуля в кулацкое рыло,

      А кому – по этапу за Яблоновый хребет,

      Из Петров-Забайкальского жинка сбегла кулацкая,

      Жизнь беречь бесперечь – сберегла самовар…

      Самовар, тульский пар, самоварище!

      Сам поет, жар дает потрясающе.

      Вот стоит он, пузатый, сияет,

      Человеческий род продолжает…

      Вот сидим мы с Берутою Крейслинг

      Во селе Куналее том самом.

      «Эх, да что не пыль, – поем, – в полюшке запылялася…»

      Эмигрантская дочь