Этот сильный слабый пол. Виктория Вита

Познакомлю тебя с моей мамой, она у меня необыкновенная, а еще у меня дочка растет…

      – У тебя есть дочь? – переспросила Варвара. – Ты никогда о ней не рассказывала. Сколько ей?

      – Уже невеста, – гордо сказала Татьяна, – ей три годика.

      Они дружно, будто девчонки-школьницы, прыснули от смеха.

      – Это круто, только для моего сынули она уже старовата, – продолжая давиться смехом, выдала Варвара и, вытирая выступившие слезы, добавила: – Насчет гостей мысль замечательная, только у меня сейчас такое состояние, будто по голове стукнули не просто кувалдой, а молотом судьбы. Гул стоит от макушки до пяток. Едва я смирилась с мыслью, что кошки – это мое все, и вдруг мир изменился. Пока у меня совсем голова не уехала за горизонт, я постараюсь добраться домой. Таня, об одном прошу: пусть это, хотя бы пока, останется нашей тайной.

      – Ну конечно, хотя первой мыслью было вывесить плакаты о твоей беременности на всех этажах, – притворно тяжело вздохнула Татьяна и сунула Варваре в руку исписанный каллиграфическим почерком лист бумаги. – Так как у тебя сейчас будет прогрессировать отек мозга и память будет, мягко говоря, ухудшаться, я тебе кое-что тут написала, что необходимо делать в первую очередь. И убери с лица эту дурацкую счастливую улыбку. Постарайся выглядеть на работе как обычно, а то у тебя вся информация на лице написана крупными буквами.

      – Тань, я тебя люблю, – еще раз хихикнула Варвара и постаралась сделать сосредоточенное лицо, но оно, живя своей жизнью, снова расплывалось в счастливой улыбке. Татьяна с выражением полной безнадежности махнула на нее рукой.

      Приведя одежду в порядок и забрав лист с рекомендациями, Варвара неуверенной походкой вышла из кабинета. Когда за ней закрылась дверь, в кабинете стало тихо, только ровно гудел аппарат УЗИ, светясь экраном с изображением маленького человечка. Татьяна откинулась на спинку стула и перевела дыхание. В памяти ярко всплыло выражение лица Варвары, когда она безапелляционным тоном ей вынесла приговор – бесплодие. Как она могла? Но ведь все анализы были нулевыми: ни тебе гормонов в достаточном количестве, ни даже признаков созревания яйцеклетки. А сейчас еще и, – кто отец? Вот стыдоба, ну полная дура. И при чем здесь усталость – самое глупейшее оправдание, просто брякнула первое, что пришло в голову. Ведь Варвара не спросила, где отец ее дочери.

      Вообще Варвара ей нравилась своей бескомпромиссной честностью, профессионализмом и какой-то, не по возрасту, бесшабашностью. Хотя что возраст – ничего, она, Татьяна, на год ее старше. И еще она никогда не лезла с расспросами в личную жизнь, причем не только к ней, к Татьяне, но и к другим тоже. Со всеми была максимально корректна, вежлива и держала не оскорбляющую никого дистанцию. Хотя, кажется, с начальством у нее что-то там не ладится. «Но при чем здесь начальство, если, я как последний придурок в грязной обуви, да в чужую душу – «кто отец?» – от этой мысли Татьяна, обхватив голову руками, застонала в голос. – «А потом еще это корявое приглашение в гости.