Блудное художество. Далия Трускиновская

быстро исполнил приказ, но видно было, что ему сильно не по себе.

      – Кого там бес принес?

      – Сказался подрядчиком, ваша милость, и с женой…

      – Ну так в чем загвоздка? В канцелярию его, пусть ему составят «явочную»… да что ты в пол уставился? Копейку, что ли, ты тут потерял?

      – Они вашу милость хотят видеть.

      – А для чего им моя милость? – Архаров уж начинал сердиться. – Можешь ты внятно сказать?

      – Они с жалобой пришли.

      – На кого?

      – На архаровцев.

      Обер-полицмейстер задумался. Жалоб на подчиненных он слышал немало и старался в них особо не вникать. Однако хоть изредка следовало делать видимость, что к буянам принимаются строгие меры.

      – Ну, проси.

      Вошли не двое, как он полагал, а трое: мужчина в годах, его рыдающая супруга и девка дет двадцати, красная, как вареный рак, и с таким огромным брюхом, что обер-полицмейстер даже головой покачал. Всякое в этом кабинете случалось, но вот скоропостижных родов еще не было.

      – Вашей милости архаровцы дочку мою обидели! – сразу приступил к делу мужчина. – Девка молодая, дура! Допустила, чтобы ей юбку задрали! Спрашивали – кто?! Молчит, дура!

      – Прелестно, – сказал на это Архаров. – Может, кто-то другой потрудился во славу Божию?

      – Архаровец, кто же еще! Соседи видали да нам сказали.

      – Архаровец, стало быть…

      – Простите, ваша милость… а только так оно и есть!.. Мы Курепкины, нас вся Якиманка знает! Сраму-то – ведром не вычерпать…

      – А что ж, твоя девка не припомнит, с кем была? – резонно спросил обер-полицмейстер. – Ну-ка, сударыня, отвечай! Кто таков, как звать? Не бойся, тут тебя никто не обидит.

      – Да я… – отвечала зареванная девка. – Да я раз только… раз один с ним… была!..

      – До что ж ты у нас за дура! – в отчаянии воскликнул отец. – Ваша милость, девка молодая, ваш молодчик ее уговорил!

      – Так сразу и уговорил? – Архаров глядел на девку с некоторым сомнением. – И не назвался?

      – Да соврал, поди! Чтоб потом не сыскали! А дура моя молчит! Ваша милость, век буду Бога молить! Пусть он, подлец, покроет грех!

      Архаров собирался было спокойно ответить, что грешили-то оба, но тут девкина мать бросилась на колени перед столом и заголосила, как на похоронах.

      Это обер-полицмейстеру сильно не понравилось. Он встал и, обойдя вопленицу, подошел к возмущенному отцу.

      – Рот ей заткни как-нибудь, – приказал он. – Не то всех отсюда в тычки выставлю.

      Подрядчик, или кем уж он был, нагнулся над женой, встряхнул ее за плечи, взял под мышки и с некоторым трудом поставил на ноги. Одновременно он нашептал бабе в ухо чего-то такого, от чего она и впрямь замолчала.

      – Коли это мои виноваты, я сей же час докопаюсь, – пообещал Архаров. – Клашка!

      Обер-полицмейстер знал, что за дверью кабинета уже собралось целое общество, и Клашка в том числе.

      Архаровец вошел, был взят за плечо цепкой обер-полицмейстерской рукой