Через тернии – к звездам. Исторические миниатюры. Валентин Пикуль

мог бы постепенно расплачиваться с кредиторами. А теперь я лишен даже этой возможности.

      Иосиф Гоффман остался благородным человеком:

      – Что я могу сделать для тебя, Вагнер? Давай хоть сейчас я подпишу с тобой контракт на будущий сезон.

      – А как я проживу год настоящий?..

      Вагнер решил повидаться с Генрихом Дорном; он умолял своего друга отказаться от контракта, говоря ему:

      – Так поступил бы любой порядочный человек.

      – Порядочный… Но я вполне свободен от укоров совести, – отвечал Дорн. – Твоя опера “Риенци” еще валяется в портфеле, а моя уже имела несомненный успех. Я больше тебя заслужил место дирижера, и будь спокоен, Рихард: уж я-то не повернусь к публике задницей, как это делаешь ты…

      Минну композитор застал в полном отчаянии.

      – Будь оно все трижды проклято! – говорила жена. – Лучше бы я уступила Гольтею, и тогда бы ты остался дирижером в Риге, а теперь… Что делать теперь? Ты знаешь?

      – Не знаю, – отвечал подавленный Вагнер. – Но я верю, что со временем, когда люди станут перелистывать энциклопедии, они не найдут там имени Гольтея или Дорна. Там будет мое имя! Потомки, я верю, будут чтить меня именно за то, что я никогда не изменял своим принципам…

      Жизнь в Риге становилась невыносима. Семейные скандалы и житейские дрязги, сплетни о прошлом Минны – все это выводило Вагнера из равновесия.

      Пришел верный Франц Лебман и спросил Вагнера:

      – Рихард, есть ли у тебя хоть искра надежды?

      – Да! Я еще из Кенигсберга отослал в Париж партитуру своей оперы ‘“Запреты любви” на имя знаменитого Скриба.

      – Не верьте ему, – вмешалась Минна. – Мне уже опостылела жизнь в воздушных замках, которые строит Рихард. И что Скрибу до Вагнера, если в Париже гремит Мейербер?

      – Я писал и Мейерберу, – сознался Вагнер.

      – А у него только и дела, что хлопотать о каком-то жалком капельмейстере из Риги…

      Лебман поставил все с головы на ноги:

      – Рихард, что ответил тебе Скриб?

      – Ничего не ответил.

      – А что ответил тебе Мейербер?

      – Тоже ничего.

      – Тогда не злись на Минну: она звезд с неба не хватает.

      – Она-то, может быть, и не хватает. Но я, Франц, остаюсь верен своему правилу: через тернии – к звездам…

      Среди рижан, истинных ценителей искусства, нашлось немало почитателей Вагнера, и они, возмущенные несправедливостью, убеждали композитора не оставлять Ригу, обещая вознаградить его за потерю жалованья в театре частными уроками музыки, устройством любительских концертов. Вагнер был растроган сочувствием посторонних людей, но его манили уже иные берега. Он все более убеждал себя, что в музыкальном Вавилоне – Париже скорее найдется гигантская сцена для воплощения его грандиозных оперных замыслов…

      Кстати (или некстати!) в Ригу приехал кенигсбергский приятель Авраам Меллер, склонный ко всяким авантюрам.

      – Париж – это не Рига! – убежденно заверял он Вагнера. – Стоит вам только появиться в Париже,