Возвращение в Оксфорд. Дороти Ли Сэйерс

образом, некоторые важные страницы и вовсе уничтожили, так что теперь их придется писать заново. Бедняжка чуть не плакала – и что самое страшное, похоже, к этому причастен кто-то из колледжа. Мы думаем, что кто-то из студенток затаил зло на профессорскую – только это уже не безобидная выходка, а чудовищная низость.

      Полицию мы вызвать не можем – если бы Вы видели эти письма, то поняли бы, что огласка тут недопустима, а Вы сами знаете, как быстро передаются сплетни. Думаю, Вы видели ту отвратительную статейку про сожженные во дворе мантии. Это было в ноябре, и мы так и не нашли виновника. Разумеется, вначале мы решили, что имеем дело с глупым розыгрышем, но теперь предполагаем, что все это звенья одной цепи.

      Так что если бы Вы нашли время приехать, нам бы очень пригодился Ваш опыт и мы были бы Вам бесконечно признательны. Должен же тут быть хоть какой-то выход – больше это безобразие продолжаться НЕ МОЖЕТ. Но как выследишь кого бы то ни было в колледже, где 150 человек студентов, а двери открыты и днем и ночью?

      Боюсь, письмо получилось сумбурным, но я очень взволнована: открытие близится, экзаменационные листы, вступительные и студенческие, сыплются и сыплются, “как листва осенняя, устлавшая пластами лесные Валамброзские ручьи”[89]. Очень надеюсь увидеть Вас в четверг.

      Искренне Ваша

Летиция Мартин

      Вот ведь досада! Ничто не могло бы так повредить женщинам в университете – в любом университете, не только в Оксфорде. Конечно, в любое сообщество могут проникнуть нежелательные лица, но если в колледже пышным цветом цветут такого рода психологические выверты, родители попросту побоятся отпускать туда невинных дочек. Пусть даже не дойдет до настоящей беды (хотя никогда не знаешь, до чего доведет людей травля), все равно грязное белье будет выставлено на всеобщее обозрение – и ничего хорошего это колледжу не сулит. Поскольку, как всегда, хоть девять десятых всей грязи окажутся клеветой, оставшаяся десятая поднимется со дна колодца истины – ее-то все и запомнят.

      Кто знал это лучше ее самой? Гарриет криво улыбнулась, перечитывая письмо. “Нам бы очень пригодился Ваш опыт” – да уж, опыта у нее хоть отбавляй. Разумеется, декан ничего не имела в виду и не подумала, что от этих слов кляча станет брыкаться[90]. Самой мисс Мартин в голову бы не пришло, что человеку, обвиненному в убийстве, а потом оправданному, могут писать оскорбительные письма, и, само собой, она не сообразила, что просить совета в подобном деле у печально известной мисс Вэйн – все равно что говорить о веревке в доме повешенного. Пример той наивной бестактности, к какой склонны женщины, ушедшие из мира и посвятившие себя науке. Декан пришла бы в ужас, поняв, что по-хорошему Гарри-ет ни в коем случае не следует призывать на помощь в таком деле, ведь даже в Оксфорде, даже в Шрусбери…

      Да, даже в Шрусбери – во время встречи выпускников. Вот оно что. Ту записку она нашла в рукаве

89

Мисс Мартин цитирует строки из первой книги “Потерянного рая”

Мильтона, описывающие путь низверженного Сатаны:

Но, боль превозмогая, он достигПучины серной, с края возопивК бойцам, валяющимся, как листваОсенняя, устлавшая пластамиЛесные Валамброзские ручьи,Текущие под сенью темных кронДубравы Этрурийской…Перевод с англ. А. Штейнберга.

90

Слова Гамлета во второй сцене третьего акта: “Пусть кляча брыкается, если у нее ссадина; у нас загривок не натерт”. Перевод М. Лозинского.