Конец «Сатурна». Василий Ардаматский

котором уточнялись районы строительства «Серого пояса», Савушкин задумался. Все-таки и это его донесение точной схемы бетонированных узлов еще не давало. Яснее стала только та полоса пространства, которую немцы называли «Серым поясом», но длина пояса была свыше ста пятидесяти километров, а ширина доходила до двадцати. Где точно на этой полосе спрячутся в землю бетонные крепости, Савушкин пока не знал и не был уверен, что ему удастся узнать это в будущем.

      Спрятав донесение под корень пня, Савушкин постелил куртку и прилег. Солнце уже спускалось к далекому горизонту.

      Он проснулся с неясным ощущением, что его разбудили. Приподнявшись, огляделся – никого… Верхний край солнца лежал на горизонте огненной шапкой. Из лесу веяло холодом, и по-прежнему все широкое вокруг пространство было затоплено тишиной. Но тревога, с которой он очнулся от короткого сна, не проходила. Вдруг он заметил какое-то шевеление за углом часовенки. Савушкин встал и медленно пошел к дороге, так, чтобы пройти мимо часовни. Сделав два-три шага, он увидел, что за кустом, приросшим к стене Возвратной, стоит паренек, который по мере приближения Савушкина осторожно переступал влево, видимо, рассчитывая все время оставаться прикрытым кустом. Савушкин ускорил шаг, и парень не успел спрятаться.

      – Ты что тут делаешь? – крикнул Савушкин, продолжая идти.

      – А ты что делаешь? – в свою очередь, сиплым баском спросил парень. Ему было лет шестнадцать, не больше. Паренек запустил руку за борт перехваченного ремнем пиджака.

      – Не дури! Вынь руку, – спокойно сказал Савушкин и подошел к нему вплотную.

      Парень медленно вынул руку и сделал шаг назад.

      Савушкин смотрел на него спокойно и дружелюбно, а паренек с испугом в чуть сдвинутых косинкой глазах.

      – Да не бойся, не бойся. Скажи-ка лучше, вон в той деревне немцы есть? – спросил Савушкин.

      – Нет, – тихо ответил паренек и, спохватившись, поправился: – А может, и есть, не знаю.

      – Сам откуда?

      – Тутошний, – паренек неопределенно повел головой в сторону.

      – Ну вот, а я нетутошний, пробираюсь домой в Минск, боюсь, как бы немцы не задержали.

      – Давеча на дороге не ты на мотоцикле ехал? – спросил паренек.

      – Нет. Я тоже видел его.

      – А откуда идешь?

      – Бежал я с земляных работ у немцев.

      – А-а… Это не вас давеча в Смоленск гнали?

      – Нет. Нас еще в апреле мобилизовали.

      Они присели рядом на мшистых купинках и понемногу разговорились.

      – Весь народ с места посгоняли, всю жизнь покалечили, – серьезно, как взрослый, сказал паренек. – Никто теперь не знает, где его дом.

      – Ты учился?

      – А как же, семь классов кончил. В этом году собирался в техникум, ждал, когда брательник из армии вернется, да не дождался.

      – Кем же ты хотел стать?

      – Фельдшером.

      – А кем стал теперь?

      Паренек исподлобья посмотрел на Савушкина.

      – Никем.