Лунный камень мадам Ленорман. Екатерина Лесина

выдержав прямого ее взгляда.

      – Я ведь видела твою жену. Она так на меня похожа. Внешне.

      – Не тронь ее.

      Не услышала, намотала локон на длинный палец, потянулась по-кошачьи.

      – Какой она была? Тихой, верно? Домашней девочкой, которая смотрела тебе в глаза… скучной…

      Мефодий стиснул зубы, сдерживая ответ.

      – Она тебя любила. Как мне кажется. А вот ты… скажи, ты любил ее?

      – Не твое дело.

      Грета пожала плечами.

      – Может, и не мое, – ответила она. – А может, и мое, я ведь слышала, что говорят. Даже здесь, Федя, в этом вот доме, хотя поверь, Кирилл крайне не одобрял эти разговоры. Но разве Софью заткнешь? Боже, она такая хабалка, что…

      Леночка умерла.

      Это данность, и следует смириться. Свыкнуться. Жить дальше.

      У Мефодия получилось бы. Наверное, даже не появись Кирилл на пороге его квартиры, он рано или поздно сам бы остановился. И бутылки собрал бы.

      – Но я не верю, что ты ее убил.

      – Спасибо, – он поднялся было, но Грета попросила:

      – Не уходи! Раз уж мы так хорошо разговариваем с тобой, то грешно этот разговор прерывать на полуслове. Разве тебе не хочется прояснить все? Так сказать, раз и навсегда.

      Мефодий не знал, но остался. Не ради Греты, которая приготовила уже яд, но ради себя.

      – Ее тебе убивать незачем. А вот Кирилл… – Она прищурилась, и в какой-то миг лицо ее застыло. – Он в очередной раз оказался в нужном месте в нужное время. Спас тебя. Подобрал. Принес в дом… и тебя, и твое дело. Ты же не мог заниматься бизнесом? А Кирилл готов был поддержать… и поддерживал, пока ты не пришел в себя настолько, чтобы понять, что твое дело перестало быть твоим.

      – Он бы вернул.

      – Конечно! Когда счел нужным. Он ведь сам должен был убедиться, что с тобой, Мефодий, все в порядке. А пока ты оставался бы здесь, под надзором. И поверь, этот надзор длился бы годами… чем не повод? Братская любовь и большие деньги. В конце концов, ты получил все.

      Мефодий отметил одну странность: он не злился.

      – Повзрослел, – сказала Грета, словно заглянув в его мысли. С ведьмы станется!

      – Это все? – Мефодий встал. – Время позднее, Грета. Шла бы ты отдыхать.

      – Не спится, – спокойно ответила она. – И тебе… знаешь, мы могли бы начать все сначала. Ты и я. Я бы даже попыталась стать такой, как тебе нужно. Смирной. Домашней…

      Веселой.

      Живой. С воздушным шариком на поводке. С обкусанной булкой в кармане страшной своей сумки. Булка крошилась и жирные голуби дрались за крошки.

      А Грета, забравшись на спинку лавки, смеялась, кричала:

      – Смотри, смотри, что вытворяют…

      Нет, стать прежней у нее не получится. А нынешняя пусть и красива, но… змеи тоже красивы. По-своему. Остаток ночи прошел без снов.

      Пухлый мужчина застыл у окна. Догорал закат, и силуэт мужчины словно был прорисован на желто-красном бархате.

      – И ты здесь, дорогой. – Насмешливый голос заставил его вздрогнуть и очнуться. – Скажи, Витольд, чем он тебя привлек?

      – А тебя, Ференц? – Мужчина,