Мужчины не ее жизни. Джон Ирвинг

не знал, что ни он, ни Рут ближайшие тридцать семь лет не увидят Марион. И все эти годы Эдди удивлялся кажущейся обыденности ее отъезда.

      «Как она могла?» – спрашивал себя Эдди, и точно такой же вопрос в один прекрасный день задаст себе Рут.

      Два шва были сняты так быстро, что Рут даже не успела заплакать. Четырехлетнюю девочку больше интересовали сами ниточки, чем ее почти идеальный шрам. Белизна тонкой линии была лишь немного нарушена следами йода или какого-то другого антисептика, которым они намазали ранку, – от него осталось желтовато-коричневое пятно. Теперь, когда ей снова можно мочить палец, сказал ей доктор, пятнышко сойдет после первой хорошей ванны. Но Рут больше волновали две ниточки, каждая из которых была разрезана пополам; их положили в конвертик, чтобы засохшая корочка около узелка в конце одного из них не повредилась.

      – Я хочу показать мои ниточки маме, – сказала Рут. – И эту корочку.

      – Давай сначала на пляж, – предложил Эдди.

      – Давай сначала покажем ей корочку, а потом ниточки, – ответила Рут.

      – Посмотрим… – начал Эдди.

      Он подумал о том, что кабинет доктора в Саутгемптоне находится всего в пятнадцати минутах ходьбы от особняка миссис Вон на Джин-лейн. Сейчас было четверть десятого, и если Тед еще не ушел оттуда, то он пребывал в обществе миссис Вон уже целый час. Но скорее всего, Тед уже не пребывал в обществе миссис Вон. Но Тед мог вспомнить, что Рут сегодня утром снимают швы, и он, возможно, знал, где находится кабинет доктора.

      – Давай-ка поедем на пляж, – сказал Эдди Рут. – И побыстрее.

      – Сначала корочку, потом ниточки, а потом пляж, – ответила девочка.

      – Давай поговорим об этом в машине, – предложил Эдди, но вести переговоры с четырехлетним ребенком не очень-то просто, и хотя не каждый раз возникают трудности, бывают случаи, на которые требуется немало времени.

      – А мы забыли о фотке? – спросила Рут у Эдди.

      – О фотке? – сказал Эдди. – О какой фотке?

      – С ножками! – воскликнула Рут.

      – Ах, фотография… она еще не готова, – сказал ей Эдди.

      – Это неправильно! – заявила девочка. – Мои ниточки уже готовы. Моя ранка целиком затянулась.

      – Да, – согласился Эдди. Ему пришло в голову, как отвлечь четырехлетнего ребенка от желания показать корочку и ниточки матери, прежде чем ехать на пляж. – Давай поедем в магазин и скажем им, чтобы они отдали нам фотографию, – предложил Эдди.

      – Всю починенную, – добавила Рут.

      – Хорошая мысль! – заявил Эдди.

      Теду и в голову не придет заглянуть в этот магазин, решил Эдди, – магазин был так же безопасен, как и пляж. Сначала устроим шум из-за этой фотографии, а потом Рут и не вспомнит, что хотела показать матери корочку и швы. (Пока девочка смотрела на собаку, которая чесалась на парковке, Эдди сунул конверт с драгоценной корочкой и швами в бардачок.) Но магазин оказался несколько менее безопасным, чем полагал Эдди.

      Тед не помнил, что у Рут этим утром должны снимать швы; миссис