Второй концерт. М. Фелан

Именно детали создают неповторимый образ индивидуума человеческого рода. – Здесь сложностей не будет, очень уж отличительные черты. Главное – выяснить, где искать.

      – Мне кажется, глубоко внутри Фрида безумно переживает, хотя ничего об этом не говорит. Вчера не появилась на репетиции, а раньше была в оркестре в любом состоянии. Возможно, с этой девочкой ей вновь открылся тот мир, который она спрятала глубоко в себя. Но теперь всё вновь исчезло. Это сейчас Фрида задумчивая, меланхоличная и грустная, а в детстве была совсем другая.

      – Выясним. Ты гиперчувствительный, Роланд.

      Диффузия газов вылетает из ноздрей на звук буквы «ф»:

      – Я занимаюсь искусством.

      – Пожалуй, нужно быть осторожнее с Мари, а то тоже уйдет, и ищи потом хрен знает где! – Иван делает движение, чтобы почесать ухо, но в голове тут же слышится голос жены: «Перестань! Это неприлично и неприятно!» Рука поспешно отдергивается.

      – Да, воспитание – та еще задачка! Правильного решения нет. Ты б поспал, а то я тебя в такую рань вытащил! Потом вряд ли успеешь.

      – Вот за это огромное человеческое спасибо! – Иван кладет локоть под голову и ныряет в сон. С детских лет он научился засыпать и просыпаться по собственной команде.

      †

      — Лев, хватит репетировать до дури!

      – У меня ничего не выходит!

      –  Ты технически и на десятый раз все идеально делаешь, господин перфекционист! Ты «дорепетируешься» до того, что из роли огонь уйдет, а волнение накроет!

      – В том то и дело, что я не чувствую роли, понимаешь? Поэтому я не могу в нее вжиться! Ужасно боюсь! Саныч точно меня не поставит!

      – Пошли со мной.

      – Куда?

      – На Федины бои.

      – Куда?!

      – Борьбой занимался когда-нибудь? Я до балета и переезда в Питер ходила в Самбо-70 в Москве. Здесь, конечно, не то, но тоже сойдет.

      – Ты шутишь?

      – Нет. Подкачаешься заодно, а то хиловатый из тебя Спартак получается!

      – А как же класс?

      – Напишешь потом в объяснительной, что проходил класс молодого бойца для роли. Саныч на тебя поорет, но оценит. Он хоть и копирует дьявола периодически, но это только для устрашения. Глубоко внутри он добрый.

      – Глубоко, говоришь? Что у него там внутри, Марианская впадина? А если мне что-нибудь сломают?

      – Хуже, чем в балете, не сломают, а до спектакля заживет, неженка!

      †

      Дорога тянется вперед. Закрытые глаза Ивана продолжают видеть, только теперь уже не милую Швецию, а грязную, но дорогую сердцу Москву. Словно знамение, словно истину, но никак не сон.

      Уютные улочки, таинственные переулки, триумфальный Ленинский проспект, улица Горького50, торжественный, звучный, мистическо-манящий бой курантов Спасской башни, неповторимые вагончики с мороженым…. вот почему отсюда убрали автоматы с газировкой? Я гордо шагаю к Александровскому саду. Кипящая жизнь, бурлящая энергия, прогоняющая пыль с места на место! Как бы ни загаживали, ни умертвляли это место, сила душ, творивших в ней своими жизнями, не

50

Ныне Тверская улица.