Опасный горец. Донна Грант

холле. Им не требовалось тепло огня, но Фэллону нравилось напоминание о том, какой была их жизнь до того, как все изменилось.

      Оранжево-красное пламя пожирало дерево, как злой дух Куина. Лукан потер ладонью челюсть и вздохнул. У него есть женщина. В замке. Это против всех установленных ими правил, но, да простит ему Бог, он не жалеет об этом. Несмотря на то, кто он есть, что внутри его, он по-прежнему мужчина. Разве не так?

      – Лукан, очнись!

      Он вздрогнул при звуке голоса Фэллона.

      – Я думал, ты отключился.

      – Еще нет. – Старший брат всегда был самым серьезным из них, но по крайней мере еще не разучился улыбаться. Когда-то в его зеленых глазах мерцали искры смеха и надежды. Теперь во взгляде не было ничего, кроме пустоты. Как же Лукану хотелось, чтобы Фэллон нашел средство, которое искал, но, обнаружив, что невозможно изменить то, что было с ними сделано, старший брат утратил всякую надежду.

      – Расскажи ему, – проскрипел Куин, появившись из кухни.

      Лукан вздохнул и повернулся к братьям. Когда-то большой зал замка Маклаудов был полон людей. Канделябры давали яркий свет, а оружие предков и роскошные гобелены украшали стены. Все, что осталось от него теперь, – это грубо сколоченный стол с двумя скамьями и тремя стульями, сбитыми им самим, которые сейчас стояли перед очагом.

      Сделав замок своим обиталищем, они с Фэллоном починили крышу, чтобы их не заливал дождь. Но это было еще до того, как старший брат пристрастился к выпивке. Лукан посмотрел на него и в который раз горько пожалел о том, что ничем не может ему помочь. Да и всем им!

      Лицо Куина потемнело, кожа сделалась черной, когда дух внутри его стал рваться на свободу.

      – Расскажи ему!

      – Бога ради, Лукан, не молчи, – устало пробормотал Фэллон и взъерошил рукой свои и без того растрепанные волосы. Раньше они отливали на солнце золотом. Теперь у них был тот же темно-каштановый цвет, что и у их матери, а глаза у старшего брата зеленые, как у отца, но немного темнее.

      Лукан выдохнул.

      – Я выпустил своего духа.

      Если что и могло прояснить сознание Фэллона, так как раз эти слова. Братья уже давно узнали, что злой дух, живущий в них, готов на все, чтобы освободиться, и гнев лишь делает его еще сильнее. Они не в состоянии контролировать себя, когда он выпущен на волю, и именно по этой причине, помимо многих прочих, Фэллон и запил.

      Лукан же всегда хотел владеть собой, держать себя в руках. Десятилетиями он учился управлять духом, подчинять его своей воле. Это оказалось значительно труднее, чем он представлял, и много раз средний брат почти сдавался и искал утешения в бутылке, как Фэллон. Только любовь братьев и его собственная потребность все наладить побуждала продолжать. День, когда он узнал, что может управлять собой – и когда выпускает духа, и когда держит в себе, – был воистину счастливым.

      Но он не смог рассказать о своем открытии братьям.

      Фэллон сел и отодвинул в сторону бутылку вина.

      – Зачем ты так поступил?

      – Девушка разбилась бы насмерть. У меня не было выбора.

      Куин