Опасный горец. Донна Грант

сердце, когда ожерелье снова стало нагреваться. Оно стало таким горячим, что ей пришлось снять его, держа за кожаный шнурок двумя пальцами. Никогда раньше она не боялась этого украшения и редко снимала его с тех самых пор, как мама повесила его ей на шею. Однако после дня весеннего равноденствия с ожерельем стало происходить что-то странное. Выглядело оно вроде бы как и прежде, но что-то явно изменилось.

      Вдруг сильный порыв ветра налетел на Кару. Стало нечем дышать, и она уронила корзинку, пытаясь убрать волосы, залепившие лицо.

      – Нет! – пронзительно закричала она, когда материнское ожерелье было вырвано бешеным порывом ветра из ее рук.

      Кара побежала за ним – за этой бесценной и единственной ее связью с родителями, когда то, подпрыгивая, покатилось по каменистой земле и вдруг остановилось у скалистого обрыва.

      С колотящимся в горле сердцем и с тем же странным покалывающим ощущением в пальцах она бросилась к ожерелью, когда первая крупная капля дождя шлепнулась ей на руку. Ветер внезапно сделался шквальным. Кара вскинула глаза и увидела, что гроза будет даже сильнее, чем она ожидала. Под завывания стихии она подобралась чуть ближе к украшению.

      Зигзаг молнии расколол небо за мгновение до того, как оно разверзлось и обрушилось на нее проливным дождем. После нескольких дней почти непрерывных дождей земля пропиталась влагой и уже больше не принимала воду.

      Кара плюхнулась на четвереньки, не обращая внимания на грязь, и подползла к ожерелью. Слезы потекли по щекам, смешиваясь с дождем.

      «Пожалуйста, Господи, пожалуйста! Не дай мне потерять ожерелье!»

      Ей вообще не надо было снимать его, чтобы не подвергать опасности дорогую сердцу вещь, которую мама носила на груди. Образ родителей промелькнул перед мысленным взором Кары, вновь напомнив, как она одинока, как беззащитна в этом мире.

      – Без ожерелья я не уйду! – прокричала она ветру. Мама доверила единственную ценную вещь дочери, умоляя беречь ее пуще ока. Она не подведет свою мать. Никогда.

      Лукан Маклауд стоял, устремив взгляд на окружающий пейзаж, который полюбил, еще будучи мальчишкой, когда впервые осознал, что это за земля. Он прислонился плечом к краю узкого окна своей комнаты в замке, которое выходило на юг, и из него хорошо были видны скалы и море.

      Ему никогда не могла наскучить суровая красота Высокогорья, катящиеся волны, разбивающиеся о скалы. Было что-то удивительное в запахе моря, смешивающегося с ароматами вереска. Эта земля утихомиривала бушующую у него в душе ярость, как ничто другое.

      Это горы. Его горы. И он любит их.

      Чего он не переносит, так это сидеть безвылазно в четырех стенах, как в ловушке. Но именно так и происходит с тех пор, как они с братьями вернулись домой больше двух сотен лет назад.

      Теперь это их жизнь. И он ее терпеть не может.

      Сколько раз Лукан бесился из-за невозможности покинуть крепость? Сколько раз он бранился, охваченный яростью из-за того, что произошло с ним и его родными? Сколько раз молил Бога